Он был зол. Нет, он был в бешенстве, которое, сколько ни пытался скрыть, всё же проступало на его лице, иначе как объяснить то, что от него шарахались прохожие на улице? Эти никчёмные, забитые своими жалкими проблемами людишки инстинктивно пропускали его, отстраняясь, стараясь случайно не задеть даже в толпе. Там, где казалось невиданной роскошью позволить себе быть собой. Но это стадо, наверное, оно чувствовало опасность, исходившую от него. В те редкие минуты, когда он позволял ей выплеснуться в их скучную размеренную повседневность.
Он усмехнулся, думая о том, что не так часто мог быть настолько честным с самим собой. Те часы, в которые продумывал до мелочей очередной план, и ещё более короткое время, когда, наконец, воплощал его в жизнь. И он ненавидел весь остальной мир за то, что вынужден был таскать на своём лице эту чертовую маску серости, которую навязали ему окружающие. Маску, в которой он задыхался от вони, забивавшейся в ноздри и рот, от неё «резало» глаза так, что приходилось сдерживать слёзы. Отвратительная уродливая накладка из человеческой кожи, которую приходилось натягивать на лицо каждое утро и снимать далеко за полночь, когда весь мир, презираемый им, наконец, погружался в сон, и он мог отпустить на свободу всех демонов, подобно микробам кишевших под кожей.
Да, весь этот лживый городишко, весь этот сраный мир, основанный на псевдо-ценностях не просто был ему омерзителен. Он его вводил в состояние ярости своими лживыми, смехотворными приоритетами, которые вдалбливались в голову человека. Никчёмнейшего создания во Вселенной, на его взгляд. Наименее приспособленного и достойного жизни существа животного мира. Себя он, естественно, ставил куда выше обычного человека. Чего уж там…они сами поставили его выше своей толпы, присвоив имя и источая самый настоящий панический ужас в своих разговорах о нём.
Он обожал наблюдать за животными. За любыми. За птицами, рыбами, насекомыми. И его всегда восхищала тупость людей, которым ввинтили в голову понятия о собственной мощи, в то время, как человек был наислабейшим из всех существ. Он вспоминал, как когда-то ходил с отцом на охоту, правда, отец тогда просил его не говорить никому об этой их вылазке. Он помнил до сих пор, как озирался вокруг с открытым от восхищения ртом, разглядывая буйно растущие деревья и яркие, такие нежные и красивые цветы. В тот день он сорвал на обратном пути для матери целый букет, чтобы по дороге домой, трясясь в стареньком грузовичке отца, сплести для неё красочный венок.