И он привел.
Дверь в автоклавную была мощная, бронированная, с кучей секретов. Не во всяком банковском хранилище такая стоит. Но академик лишь толкнул ее рукой, и она бесшумно отворилась. Ну да, охранный контур вырублен полностью, а значит, и двери разблокированы. И нормально. Хоть тут время не терять на отпирание эдакой махины, которая в нормальном режиме наверняка открывалась с вводом кода, считыванием сетчатки и тому подобными шаманскими плясками.
Захаров не обманул.
Это и правда была автоклавная, половина площади которой была заставлена уже знакомыми мне стеклянными гробами. Насмотрелся я на них, ни с чем не спутаю. Остальное пространство зала занимали приборы различных размеров, разобраться в предназначении которых глупо было даже пытаться.
Мы подошли ближе.
В автоклавах лежали люди. Вернее, не совсем так. Сталкеры. Так точнее будет. На Большой земле нас людьми не считают. Мутантами скорее. И, думаю, правильно делают. Те, кто исходил зараженные земли вдоль и поперек, это уже не люди. А уж те, к кому приклеился ярлык «легенда Зоны», – и подавно.
Я знал их всех поименно. И однажды даже видел в похожем положении, в зале Монумента под Саркофагом. Эдакое дежавю. Тогда мне удалось спасти их всех. Надеюсь, и сейчас удастся.
Правда, не одни только сталкеры лежали в саркофагах. Был там один стеклянный гроб, посолиднее размерами, и приборов к нему было подключено раза в два больше, чем к остальным. В этом суперсаркофаге лежала невысокая девушка. Красивая. Фигуристая. В руки и ноги воткнуты иглы, всё тело облеплено датчиками. И по тому, как изменилось лицо Краева, я понял – это и есть его дама сердца. Правда, непонятно, с чего это ей такое повышенное научное внимание?
Заметив, как перекосило Охотника, Захаров поспешно сказал:
– Ваша девушка полностью восстановилась – у нее, как и у вас, потрясающая регенерация. Так что можете ее забрать, я свое слово держу.
– Значит, это особо ценные исходники, – катнув желваки на лице, медленно проговорил Краев. – Дед, слушай, у тебя вообще совесть есть, а? Это ж живые люди!
Захаров усмехнулся.
– Это живые люди, которые вам до́роги. Поэтому все, кто может причинить им хоть малейший вред, для вас бесчеловечные твари. При этом вы, господа, без тени сомнения пачками уничтожаете других живых существ, которые, по вашему мнению, жить недостойны. Но поверьте – для тех, кому эти существа были близки, вы точно такие же бесчеловечные твари. Поэтому давайте будем реалистами, оставив другим идиотам беседы о морали, совести, жалости, и других не менее смешных вещах. Ну что, я включаю программу разморозки?