Духи всегда любят родной край, и мои надежды оправдались. Душа Берии действительно витала над одним из домов. Видимо, тут он и родился. Я тихо подплыл к нему сзади.
– Кто здесь? – Резко обернулся бывший нарком НКВД, почувствовав, что-то неладное. – Это ты? – От удивления он даже открыл рот, его пенсне упало. – И ты здесь? Как такое могло случиться? Всех врагов истребили, защищая тебя от предателей, и ничего не помогло. Ты все равно умер. Хотя чему я удивляюсь? Догадывался, что все кончится плохо и для меня и для тебя.
– Скажи, Лаврентий, почему я умер?
Берия, надев пенсне, смотрел на меня своим пронзительным взглядом.
– Не могу сказать точно, меня не было, когда ты умер, но я знал, ты был болен.
– Ты знал, что я не здоров?
– Да, знал.
– А почему не пришел ко мне на помощь?
– При Сталине я не мог ничего сделать, мне приходилось выполнять волю хозяина. Он меня вызвал из Грузии. Был тридцать восьмой год. Кругом страх, везде только и говорили о врагах, шпионах и вредителях, за которых взялся тогдашний нарком НКВД Николай Ежов. Я его видел. На меня он произвел не самое лучшее впечатление: небольшого роста, с букетом внутренних комплексов, главный чекист не обладал ни граммом сочувствия и готов был уничтожить любого ради того, чтобы выслужиться перед хозяином. В этом нарком так преуспел, что весь народ содрогнулся от жестокости. Страх поселился в людях. Каждый день арестовывали маршалов, генералов, командующих армиями, полками, дивизиями, начальников штабов, лучших стратегов Красной армии. Ты не представляешь, когда я пришел в НКВД и посмотрел дела, просто ужаснулся. Было арестовано и уничтожено почти девяносто процентов высшего командного состава и восемьдесят процентов среднего звена армии. Самые талантливые полководцы и лучшие командиры в одночасье превратились во врагов народа – это те, кто составлял костяк Красной армии еще в Гражданскую войну, те, кто в жестоких боях отстояли советскую власть. Вся их вина была только в том, что многим из них дорогу в жизнь открыл Троцкий. Ведь именно он создал Рабоче-крестьянскую Красную армию, он был самым лучшим полководцем, хотя сам никогда не был военным. Хозяин очень завидовал Троцкому, на его фоне Сталин выглядел блекло, поэтому всю жизнь боялся своей армии и мстил ее основателю. Многие называют меня палачом, но я все-таки не так много людей арестовывал, в десятки раз меньше, чем Ежов. Когда началась война, я думал, мы проиграем войну.
– Откуда у тебя появились такие мысли Лаврентий?
– Я пришел к очень нехорошему выводу. Все обвиняли Сталина в репрессиях, он убирал конкурентов, да, боялся заговоров. Но ведь доносы писали сами люди. Знаешь, сколько человек накатали доносы на своих друзей, коллег по работе, даже родственников? – Берия достал носовой платок и не спеша вытер наголо обритую голову. – Четыре миллиона. Представь, четыре миллиона стукачей! Я жутко не люблю таких людей, хотя и поощрял их. Но это была моя работа. Писать доносы их никто не заставлял. Представь, ты честно работаешь, дружишь с коллегами, и в теплой компании, за застольем, сказал что-то лишнее после рюмочки водки. А утром за тобой приходят и арестовывают. Кто-то этой же ночью написал на тебя донос и, конечно, все исказил, и теперь ты враг народа. С каким отвращением я смотрел, как они сдают друг друга. Разве такие люди способны объединиться и дать отпор врагу? Когда немцы наступали, началась паника, отступали многие из этих новых начальников, которые только и умели, что доносы писать. Немцы наступали стремительно. Я совсем пал духом. Честно скажу, не верил в победу, да и хозяин стал сомневаться.