Ариэль пришел в себя от страха, ему казалось, что он тонет и вот-вот захлебнется соленой водой. Голова раскалывалась от острой боли в висках, словно он всю ночь безбожно пьянствовал. Оказалось, что его тело зажато ремнями и плотно утрамбовано в компенсатор. Но не это было причиной, не позволяющей ему пошевелить даже пальцем. Корабль все еще продолжал разгоняться. Даже в компенсаторе ему казалось, что его пупок вот-вот прилипнет к позвоночнику, а легкие начнут вылезать из него через отчаянно разинутый рот. Мгновения перегрузки сливались в единую вечность. Ариэль попробовал повернуть свои глазные яблоки в сторону пультов управления многочисленными системами «Скорпиона». «Медвежата», казалось, превратились в плоские мохнатые шкурки, которыми кто-то украсил кресла операторов. На возвышении капитанского помоста сидел Хоаххин, его лицо было странно заострено, как будто кто-то стянул его чешуйчатую кожу в сторону затылка. Ариэль еще раз попытался выдавить из своего тела хоть какой-то звук. Но звук этот утонул в его собственном горле, так и не вырвавшись на волю. И вдруг все кончилось. Из соседних компенсаторов раздавалось кряхтение и стоны. Арик попробовал сделать глубокий вдох, легкие отреагировали острой обжигающей болью. Он закашлялся, и только после этого у него получилось произнести короткую фразу:
– А как-то по-человечески нельзя было?
Со стороны капитанского пульта последовал незамедлительный ответ:
– Ты о чем? Об ответе на твой вопрос или о разгоне?
Ариэль помахал у себя перед носом левой рукой и принялся расстегивать пряжки на ремнях компенсатора. Он вывалился из ложемента, тут же приняв позу четырехлапого паучка. Из штурманского ложемента показалась голова Боцмана с выпученными глазами, который с кряхтением повторил его подвиг. Ариэль подумал: «Как хорошо, что сейчас перед ним нет зеркала», и решил отползти к поручню, закрепленному на стене рубки, чтобы попробовать с его помощью подняться на ноги.
– Что это, мать вашу, было?
Боцман с явным удовольствием приложил лоб к холодным металлическим плитам настила.
– Мы что, нашли в капитанской каюте спирт? И почему все самое интересное из того, что произошло вечером, утром уже совершенно невозможно вспомнить. Зато все самое противное после пьянки запоминаешь надолго? И куда нас на хрен опять понесло?
Хоаххин решил, что пора приводить «пехоту» в чувство, и начал с Боцмана.
– Лейтенант! Прекратить неуставной базар! Занять свое место за штурманским пультом! Быстро!
Неожиданный командирский рык подбросил Боцмана на ноги и мгновенно усадил на рабочее место. Уже высовываясь из-за низкой перегородки, он хрипло гаркнул в ответ: