— Вот и молодец, — похвалил адмирал и, взяв свой бокал, пересел на подлокотник.
Зря он это сделал. Лучше бы вернулся в свое кресло. Я ведь теперь от напряжения даже пошевелиться не смогу!
— Фрида. — Еще немного, и поверю, что произносить мое имя ему нравится. — Ешьте.
Только сейчас обнаружила, что на моей тарелке осталась недоеденная утка и картофель. И хотя блюдо по-прежнему было теплым, ароматным и очень соблазнительным, аппетит пропал. Совсем. Потому что избыток волнений и желание есть плохо совместимы, а если совмещать их насильно, ничего хорошего, как правило, не выходит.
— Может, хотите десерт? — любезно поинтересовался адмирал.
— Нет! — слишком поспешно возразила я и, сделав еще глоток, взволнованно спросила: — Вы ее знаете?
Поняв, что речь идет о моей матери, адмирал отрицательно покачал головой:
— О вашей принадлежности к высшим ундинам известно лишь благодаря шаромагу. В корпусе, кроме меня и капитана Вагхана, о ней никто не знает, и вам не следует никому об этом говорить. Если бы не теперешние обстоятельства, вашу кровь нельзя было бы назвать особенной. Как вы знаете, численность высших ундин не очень высокая, но отношение к ним ненамного лучше, чем к обычным. Известные куртизанки, актрисы, певицы. Ундин, даже верховных, не особо жалуют в высшем свете. За редким исключением. Я не знаю вашу мать, но определенные службы уже занимаются ее поисками.
— Но почему? — Все эти обрывочные сведенья никак не хотели складываться в единое целое. — Что за обстоятельства, из-за которых я… моя кровь стала так важна? — Несмело подняв глаза на адмирала, почти прошептала возникшую догадку: — Это как-то связано с активностью душ в Сумеречном море?
Я даже не спрашивала, скорее констатировала, а адмирал не пытался ни опровергнуть это, ни подтвердить. Просто смотрел сверху вниз, словно крепко держа мой взгляд и не позволяя его отвести. Казалось, что большее смятение ощутить уже невозможно, но у меня получилось. Это было пыткой — самой ужасной, невыносимой пыткой, которой я подвергалась каждую секунду, пока смотрела прямо в лицо морскому демону.
Неожиданно его непроницаемый взгляд чуть изменился, и еще более неожиданно адмирал произнес:
— У вас красивые глаза.
Это было как… как взбунтовавшееся, вышедшее из берегов море!
Почему он это сказал? Зачем?! Хотел отвлечь от нужной темы?
— И очень выразительная мимика, — улыбнувшись одними уголками губ, подлил он масла в огонь моего смущения. — Почему вы так меня боитесь?
Вопрос откровенно застал врасплох. Снова. Ибо точного ответа не знала сама.