— Что вам от меня нужно? — решилась спросить, мысленно отругав себя за дрогнувший голос.
— Читай, синеглазка, — ровным тоном велел Флинт, указав на книгу. — Страница сто двадцать четыре.
От его обращения я внутренне вздрогнула. Синеглазка почему-то вызвала ассоциацию с синеводкой, что было довольно странно. Рыбой меня еще не называли…
В схватке со страхом победу одержало любопытство, и я с трепетом прикоснулась к прохладному переплету. С не меньшим трепетом открыла фолиант, тут же ощутив чуть горьковатый запах старинной бумаги.
Первым, что я увидела, когда открыла нужную страницу, был рисунок, где изображались восемь ундин. Они, взявшись за руки, стояли вокруг высокого постамента, окруженные сияющими водными коконами. Судя по фону, ундины находились в какой-то пещере, хотя я бы не взялась это утверждать. Но самое удивительное, что сразу бросилось в глаза, — это лежащий на постаменте большой кристалл в форме цветка хризантемы.
Под картинкой имелась надпись, из которой я не разобрала ни слова. Вся книга была написана на кратфаге, который, естественно, был мне неизвестен.
— Но я не понимаю, о чем здесь говорится, — разочарованно проговорила я, подняв глаза на возвышающегося надо мною пирата. — Это древний язык.
Флинт в деланой досаде покачал головой:
— Какая жалость. В таком случае ты не сможешь узнать о своей матери.
Было сказано таким тоном, что сомнений не осталось: он ее знал. Хорошо или плохо, лично или заочно — не важно. Как бы то ни было, мог мне о ней рассказать!
Это открытие вытеснило страх, заставило забыть, что передо мной пират, чье имя гремит над всем Сумеречьем. Не задумываясь, я резко вскочила с кресла и взволнованно спросила:
— Вы с ней знакомы, так ведь? Прошу, расскажите, что знаете, для меня это очень важно!
А ведь прежде я была уверена, что маленькая, ждущая по ночам маму девочка давно выросла. Что больше ей не хочется искать ту, которая бросила своего ребенка и ни разу не дала о себе знать…
Флинт едва заметно усмехнулся и, подхватив пальцами кончик моей косы, произнес:
— Я бы и рад, синеглазка, но не могу.
— Почему? — спросила я, не обратив внимания на его фривольный жест.
— Твоя драгоценная мамочка взяла с меня клятву. Не то чтобы я никогда не нарушал данного слова, но клятва была магической. А я, знаешь ли, очень ценю свою жизнь.
И все-таки это правда. Они действительно знакомы… но как?! Что общего может быть у моей мамы и легендарного капитана пиратов?
— Я дал тебе прекрасную подсказку, синеглазка, — произнес Флинт, и я поняла, что так раздражало Гвиану в сокращенной «Аночке». — Но, пожалуй, дам еще одну. В Сумеречье есть та, кто может ответить на твои вопросы. Верховная жрица дроу. Но идти к ней все же не советую. Лучше разберись в содержимом этой древней рухляди. — Он кивнул на раскрытый фолиант, после чего возвел глаза к потолку: — Не желаешь помочь синеглазке, Аночка? Ты ведь как никто другой знаешь кратфаг.