К слову, о защитнике. Я вспомнила о теневом охотнике и мельком осмотрелась по сторонам, но ожидаемо его не обнаружила. На то он и теневой, чтобы оставаться незаметным. Так что если сейчас здесь и присутствовал, то показываться мне не собирался.
В доме было ужасно холодно. Прямо в прихожей на видавшем виды ковре красовалось новенькое пятно. Судя по запаху — от пролитого спиртного. Морально настроившись на встречу с папочкой, я неторопливо прошла в гостиную, затем на кухню, но его ни там, ни там не было.
Тогда отправилась к нему в спальню. Осторожно приоткрыла дверь, глянула в образовавшуюся щелочку и, убедившись, что мне в голову ничего не полетит, тихо вошла внутрь.
Папа сидел на кровати с неизменной бутылкой в руках и смотрел прямо перед собой. Вид он имел еще тот — неопрятный, взлохмаченный, цвет лица как у помеси тролля с гоблином, а за-а-пах…
Вот как можно себя до такого доводить? Ведь молодой еще мужчина, если бы не вечные запои — очень даже видный и симпатичный. Не толстый, не рохля, седины почти нет, черты лица хоть и грубоватые, но по-своему интересные.
До слез за него обидно!
— Пап, — позвала я, сделав шаг к нему.
Меня проигнорировали, продолжая пялиться вглубь пространства. Я подошла ближе и встала перед ним, намереваясь стоять так до тех пор, пока он меня не заметит.
Как ни странно, заметил, и довольно быстро.
— Фрида? — спросил папа, и его глаза несколько прояснились. — Где шлялась?
Глубоко вдохнув, я присела перед ним на корточки и, глядя в лицо, с улыбкой произнесла:
— Я кадет Морского корпуса ловцов, помнишь? Теперь живу в общежитии. Знаешь, мне там очень нравится. Мы даже в море выходили.
— В море… — как эхо повторил он и хотел хлебнуть эля, но я перехватила бутылку.
Молча отставила ее в сторону, чтобы папа не мог дотянуться и, мягко взяв его за руки, спросила:
— Как ты здесь без меня? Голодный, наверное?
Неожиданно мне на голову легла тяжелая рука, погладившая, словно котенка.
— Ловец, говоришь? — Губы папы тронула улыбка, какой я не видела с далекого-далекого детства. — Моя Фридка — ловец!
Его взгляд стал до конца осмысленным, а на глазах выступили слезы. Это было до того неожиданно, что я просто не поверила себе. Отец никогда не был со мной таким простым, открытым, смотрящим с нежностью и любовью. Даже в те мгновения, когда бывал трезв.
— Пап, ну ты чего? — Я чувствовала, что еще немного и разревусь. — Все хорошо ведь. Лучше расскажи, как у тебя дела? Как на работе?
Вопрос был задан в корне неверный, потому что плечи родителя тут же поникли, а взгляд потух. Сразу стало ясно, что случилось нечто неприятное. Видно, как раз из-за этого он до моего прихода и гипнотизировал пустыми глазами воздух.