Я хотела расплакаться, хотела рассмеяться, или же просто рухнуть на пол возле Брендона, и все это желала сделать одновременно. Но вместо этого просто замерла на одном месте. Он давал мне все, что я когда-либо хотела, и мне было неизвестно, как справиться с тем счастьем, что обрушилось на меня.
— А теперь, — произнес Брендон, поднимаясь с пола и подхватывая меня на руки. — Я собираюсь отнести тебя в кровать и стащить каждую вещь, что на тебе надета.
Долли упала спиной на кровать, и я опустился следом, срывая с нее топ. Эта тряпка явно была лишней, учитывая мои дальнейшие планы на Долли, не считая той злости, что вызывал во мне один вид этой вещицы. Звук рвущейся ткани показался таким громким в тишине комнаты, но от него мой член стал лишь еще тверже. Мои губы устремились к тому месту на теле Долли, о котором я грезил с того момента, как увидел ее в этом чертовом наряде. Ее полные груди вырвались на свободу, и я наклонился, прижимаясь к соску. Мне было необходимо увериться, что эти проклятые вещи больше никогда не смогут оказаться на ней.
Ладонями я обхватил бедра Долли, пока наслаждался вкусом ее тела, желая узнать какой будет ощущаться каждая ее часть. Нуждался в этом. Все эти годы, когда я жаждал ее, обрушились на меня, и мне оставалось лишь пытаться заставить себя притормозить, но не мог ничего с собой поделать. Я слишком нуждался в Долли.
— Брендон, — простонала она, ее пальцы запутались в моих волосах, пока спина изгибалась над кроватью.
— Отдашься ли ты мне, ягненок? — спросил я, подняв глаза к лицу Долли. Мои пальцы сильнее сжали ее ягодицы в каком-то первобытном желании заявить на нее свои права. Я не мог отпустить ее.
— Я отдала себя тебе много лет назад, — произнесла Долли, и ее слова проникли мне в самую душу. Она принадлежала мне. И всегда будет. Других вариантов не существовало. Я собирался провести всю жизнь, доказывая, что являлся для нее тем самым мужчиной, потому что был уверен, что Долли подарит мне будущее, о котором я всегда мечтал.
Ее ноги раздвинулись шире, а юбка собралась на бедрах. Обнаженная киска Долли прижималась ко мне, и лишь грубая ткань моих джинсов не давала мне оказаться внутри нее. И я не знал точно, нравилось ли мне это или нет. Это позволяло мне немного притормозить, потому что в ином случае, мой член был бы уже похоронен в ее маленькой тугой киске, вбивался бы в ее тело, пытаясь воплотить все мои мечты о Долли, вынашивающей нашего ребенка.
— То есть ты утверждаешь, что все это принадлежит мне? — произнес я, потираясь об нее, твердая жесткость моей эрекции под джинсами дернулась напротив ее киски.