— А ну, расступитесь! — рявкнул самый старший, опережённый более расторопными молодыми мужчинами в дверном проёме, загораживающими ему обзор, — кто здесь, эй?!
— Архип! — еле слышно от изнеможения позвал Иван и рухнул в снег.
Мужчины поняли, что перед ними лишь одинокий усталый странник, и бросились к нему на помощь. Старший приказал приподнять незнакомца и заглянул ему в лицо, осветив керосиновой лампой.
— Хоза Лей, чертяка?! Ты ли это, — выдохнул старик, — осторожней, парни! Это мой друг, вогульский шаман с пасеки, Иван.
— Сэмыл… — еле слышно проговорил вогул и протянул руку в сторону прилёгшего в снег неподалёку волка.
Мужики глянули в направлении руки и, увидев зверя, в страхе вскинули ружья.
— Нет! Стойте, — собрав остатки сил, воскликнул вогул, — Архип, это мой волк. Прошу позаботьтесь о нём!
После чего сознание покинуло путника, и он бессильно рухнул на руки старику — Архипу, это и был он, глава Казанцевского семейства, к кому и шёл столько дней Хоза Лей.
Прошло три дня прежде чем вогул совершенно восстановил силы, с помощью медовых отваров старика Архипа да ядрёной русской бани с хвойными вениками. Волка кормили, но он дичился, и ближе чем на десять метров к человеческому жилью не подходил. Дедова лайка периодически выбегала к нему на волю и играла с ним, и было похоже на то, что Сэмыл был изрядно доволен её вниманием. Через три дня вогул смог выйти днём из дому, волк увидел его и радостно кинулся к нему, а потом и не отходил от хозяина уже совсем. В избу, понятное дело его не пускали, но он преданно караулил Ивана у дверей, терпеливо ожидая, когда вновь появится любимый человек.
Всё это время, пока Иван восстанавливал силы, Артём виновато помалкивал, не лез к нему с расспросами, как это он обычно делал. Он вдруг понял, на какую авантюру вынудил согласиться приютившего его человека, уговорив идти по тайге одному за сто вёрст. Ему, городскому жителю, избалованному благами современной цивилизации, и невдомёк было, как опасно и тяжело совершать такие переходы в одиночестве по северному суровому краю, где течёт хмурый Пелым. Хотя с другой стороны Артёму было и не до бесед, так как, подключившись к зрению и слуху Тела, ему было безумно интересно знакомиться с предками, наблюдать их нехитрый быт, познавать их уклад жизни и обычаи. Глава Казанцевых — Архип, выглядел именно так, как и представлял себе Артём, читая про него в дедовых записях. Это был высокий могучий седоволосый старик, находящийся в рассвете семейных властных полномочий, но важнейшие хозяйственные вопросы уже были не в его ведении. Овдовев, он переложил все текущие вопросы хозяйства на плечи сына — Александра, и решив посвятить себя исключительно пчелиному хозяйству и внукам — Андрею, Мишке и маленькому, только что народившемуся Алёшеньке. Первые два внука уже вовсю помогали отцу по хозяйству, с серьёзным видом выполняя поручения отца и горячо ими любимой матушки, хотя и не прочь были время от времени побаловаться, пошуметь, побегать. Исключительно кстати пришлись безделушки, которые принёс с собой Иван-вогул, дети были счастливы получить такие подарки. Скромно потупив взгляд, женское население скита побежало примерять бусы и меха в свою половину избы. Иван не стал «торговать» своими поделками, он вдруг осознал, что материальные блага его совершенно не интересуют, Казанцевское хозяйство не производило ничего такого, что было бы необходимо для жизни вогула. Совершенно по-другому принял будущий шаман гостеприимство и искреннее радушие, которое дарили русичи нежданному гостю. Человеческая теплота была неведома Ивану, и покуда он сосуществовал со своим родом-племенем вогулов, и, тем более, пока он жил добровольным отшельником в своей жалкой хижине. Он чувствовал некое подобие пробуждения, как будто открывал новый неизведанный мир обычных человеческих отношений. Потом, много позже Иван сам себе признается, что эти три дня, проведённые им в русском скиту, были одними из самых счастливых в жизни.