— Если бы они хотели на нас напасть, то мы бы их и не увидели, пока нож к горлу не приставили. Это Косатые Отыры — богатыри с косами, самые хитрые и коварные воины Пор-махума.
Предводитель семейства растопырил ручищи, как бы сдерживая мужчин от воинственных действий, так они все и замерли, пока всадники не приблизились на расстояние разговора.
— Эй, русский! Надо стрелять нет! — самый ближний воин-манси с трудом подбирал слова по-русски, — нам помогай, мы уходить.
— Мы гостям всегда рады, коли с добром пришли, — не удержался храбрый Александр, но осёкся после отцовского «цыц».
— С Севера мы, Лопынг-река… — запнулся вогул, и чуть погодя с трудом выговорил, — Ляпинские Вогулы. Война — плохо дело, зыряне совсем одолели. Ранили хона… князь.
Последнее слово далось вогулу совсем тяжело. Иван понял, что так разговор будет долгим, и не ровен час, соплеменник оговорится, что-нибудь ляпнет обидное для русских. Стычку он допустить никак не хотел, ведь приютившие его русские стали почти как семья, а пришельцы — вогулы, соплеменники как-никак. Дальше разговор шёл на мансийском языке, Иван решил помочь им быстрее договориться. Пока он разговаривал с отырами, русские напряжённо молчали, внимательно следя за всадниками. Когда возникла небольшая пауза, Архип не выдержал.
— Иван, друг мой, чего хотят-то? Не томи.
— Всё хорошо, им нужен я, — и снова затараторил на своём языке, а Архип уловил лишь понятное ему слово «шаман».
Последние слова Хозы Лея почему-то заставили отыров спешиться и преклонить колена. Иван, напротив, встал и лишь надменно кивнул им.
— Ванюша, — зашептал Архип, совсем ошалев от такого поворота событий, — что происходит, а?
Теперь Иван мог всё рассказать, но перед этим он попросил принять пятерых вогулов, напоить и накормить. Старик верил загадочному другу, много раз убеждаясь и ранее, что шаману лучше верить, чем пытаться найти логическое объяснение его поступкам. Было велено впустить непрошеных гостей в избу, усадить за стол, накормить вдоволь. А между тем Иван объяснил хозяевам, что удалось вызнать ему у соплеменников.
Вогулы пришли издалека. Далеко на Севере есть река Северная Сосьва, а у нее приток — Ляпин-река, Лопынг по-мансийски. Испокон веков там живёт приполярная ветвь его народа — воины-оленеводы фратрии Пор, в отличие от Мось, к которым причислял себя сам. Отец Ивана был из тех мест, он прибился к племени, когда бежал с поля боя, после которого их извечные враги — коми или зыряне[2] — разбили вогулов наголову. Иван сразу и узнал в этих воинах соплеменников отца, так как он всю жизнь так заплетал волосы — в две косы, по мнению Артёма, совершенно как индейцы. Кроме того, орнамент вышивки их одежд был точно такой, какому его, маленького ещё, научил отец — это были стилизованные соцветия зонтичного полярного растения порых, чьё название и дало имя племени Пор. Браки у манси заключают исключительно между представителями разных фратрий, вот и отец Ивана женился на одной из девушек племени, его приютившего, да и прижился у них, так как слабо верил, что соплеменники выжили после нашествия зырян. Отец почти ничего не рассказывал про жизнь в родном племени, Иван знал лишь, что кроме растения-реликвии порых, есть ещё одна реликвия их племени — медведь Ялп-ус-ойка или Консенг-ойка — два имени таёжного прародителя племени Пор. Отец чётко соблюдал их праздники — «медвежьи пляски», уходил на несколько дней в тайгу. Что он там делал, Ивану неведомо, скорее всего, совершал какие-то родовые обряды.