Давиду наверняка понравится эта работа. Они договорились встретиться сегодня, чтобы Фрида передала ему полотно. Он обещал прислать за ней машину во второй половине дня.
Проснувшись в хорошем настроении, она наполнила ванну, добавив в воду ароматной пены и морской соли, позволила себе разнежиться, ни о чем не думать.
Вестей от Макса не было уже несколько дней. Фрида скучала, но не волновалась — такое поведение в его духе. Каждый раз, отправляясь на поиски очередного шедевра, Макс полностью погружался в процесс, растворяясь в новой среде и культуре, направляя все внимание вовне. Ему сейчас некогда скучать по Москве. И даже по Фриде. Еще бы! Он уехал в Нью-Йорк, чтобы раздобыть одну из работ Энди Уорхола.
После завершения учебы в академии Макс при помощи отца открыл в центре столицы собственную галерею и назвал ее «Фрида». У него хороший вкус, и дела в галерее довольно скоро пошли на лад. Он придирчиво отбирал работы современных российских художников, привозил полотна из-за границы, проводил уникальные выставки картин из коллекции отца. В этой же галерее выставлялись и работы Фриды. Они пользовались неизменным спросом и год от года росли в цене.
В итоге Максим снискал репутацию высококлассного искусствоведа, к нему стали обращаться обеспеченные клиенты с непростыми заказами. Время от времени ему поручали достать полотна всемирно известных художников — как современных, так и давно почивших. Выполнять такую работу порой было совсем непросто, но Макса это не огорчало. Наоборот, он оживлялся как мальчишка и говорил Фриде, что чувствует себя Индианой Джонсом в поисках сокровищ. Один из таких заказов и увел его в Нью-Йорк. Так пускай потешится.
Она завернулась в пушистое полотенце, провела рукой по запотевшему зеркалу и замерла, разглядывая отражение. На нее смотрели темные глаза, большие и блестящие, словно две спелые вишни с глянцевыми боками, над ними контрастировали с белой кожей выразительные брови с капризными изломами ближе к внешним уголкам век. На высокий лоб спадала прядка черных волос. Она повернула голову в три четверти и придирчиво осмотрела профиль. Ей никогда не нравился свой нос, она считала, что он мог быть меньше, аккуратней, но с годами поняла, что тонкий, идеально очерченный и с едва заметной горбинкой, он придает ее лицу сходство с образом богини незапамятных времен.
Фрида облачилась в белую бесформенную тунику, связанную из хлопковой нити. Тапочкам она предпочитала носки — детская привычка. Cварила крепкий кофе и уселась с кружкой на диван, подобрав по-турецки ноги. Ей хотелось продолжить работу, провести первую половину дня с пользой. Написав два полотна, она уловила особую созидательную волну, некий внутренний ритм, который требовал продолжения начатого.