Атлантида (Бенуа) - страница 104
— Скажи мне, — произнес я спокойным, насколько мне это было возможно, голосом, — скажи мне, если Антинея держит кого-нибудь из нас в своей власти, то этот челоек всегда находится поблизости от нее? Его больше уже не видят?
Старуха сделала отрицательный жест.
— Она не боится, что он убежит. Гора хорошо закрыта со всех сторон. Антинее стоит лишь ударить молотком по серебряному колоколу, и пленника моментально приводят к ней.
— Ну, а мой товарищ?.. Я его больше не вижу с тех пор, как она позвала его к себе…
Негритянка лукаво усмехнулась.
— Если ты его не видишь, то это потому, что он предпочитает оставаться возле нее. Антинея никого не неволит. Но она и не противится…
Я с силою ударил кулаком по столу.
— Убирайся, старая дура! И поживей!
Перепуганная Розита моментально скрылась, едва успев собрать свои миниатюрные инструменты.
Was it not Fate, that, on this July midnight…
Я последовал указанию негритянки. Путаясь в коридорах, из которых меня вывел на настоящую дорогу попавшийся мне навстречу пастор Спардек, я добрался до красного мраморного зала, толкнул дверь и вошел.
Ароматная свежесть подземелья подействовала на меня ободряющим образом. Нет на свете такого мрачного уголка, тоску и тьму которого не могло бы рассеять журчание чистой холодной струи. Шум воды, нарушавший могильное молчание зала, укрепил мои силы…
Однажды, перед боем, я лежал со своим взводом в густой траве, в ожидании момента, когда раздастся свисток, заставляющий людей вскакивать и нестись навстречу пулям.
У моих ног бежал свежий, говорливый ручеек. Я с наслаждением наблюдал за игрой света и теней в прозрачном течении потока, за мелькавшими в нем крохотными существами, за маленькими черными рыбками, за зелеными стеблями, за желтым, испещренным полосками песком… Тайна воды всегда приводила меня в восторг.
Но в полном трагизма зале, куда я проник, темная струя воды как бы поляризовала мои мысли…— Я ощущал ее благотворное влияние. В ту минуту она помогала моему духу противостоять ужасному виду неподвижно застывших свидетелей длинного ряда чудовищных преступлений.
Номер 26?.. Да, это — он. «Лейтенант Дуглас Кен. Родился в Эдинбурге 21 сентября 1862 года. Умер в Хоггаре 16 июля 1890 года». Двадцать восемь лет. Нет, ему еще не было и двадцати восьми лет. Худое изнуренное лицо в орихалковом чехле. Печально сложенные, полные страсти уста. Да, это — он… Бедный Кен!.. Эдинбург… Я знаю этот город, хотя никогда там не был. Со стен его древнего замка видны холмы Пенгленда. «Смотрите ниже, — говорила у Стивенсона кроткая мисс Флора Анне де Сент-Ив, — смотрите ниже и вы увидите в одной из складок холма крохотную рощицу и поднимающуюся оттуда струйку дыма. Это — СуонстонКоттедж, где мы живем, мой брат и я, с нашей теткой. Если этот вид может доставить вам удовольствие, я буду счастлива». Отправляясь в Дарфур, Дуглас Кен, наверное, оставил в Эдинбурге какую-нибудь белокурую мисс Флору. Но разве эти тонкие, стройные молодые девушки могли выдержать сравнение с Антинеей? Кен, этот рассудительный и созданный только для такой любви англичанин, Кен любил другую женщину. И он умер. И рядом с ним, в соседней нише, стоял номер 27, из-за которого он разбился о скалы Сахары, и который погиб, в свой черед.