Он весь в белом, — но это ни гамфазант, ни блемиен…
Моранж, должно быть, очень сконфужен со всеми его историческими догадками, которые ни на чем не основаны…
Повторяю вам: они ни на чем не основаны. Славный Моранж! Как бы его гамфазант не уронил его с этой бесконечной лестницы… Что-то блестит там, на потолке… Ну, да, это лампа… медная лампа, какие бывают в Тунисе… А вот опять ничего не видать. Но мне это безразлично: теперь я лежу и могу заснуть. Какой глупый день!.. Послушайте, господа, — вы напрасно меня вяжете: уверяю вас, что я не имею ни малейшего желания бежать от вас на парижские бульвары…
Опять темно. Кто-то уходит. Тишина…
Но только на одну минуту. Рядом разговаривают. Послушайте, что они такое говорят!.. Нет, это невозможно!..
Ведь, это звон металла, а этот голос… Знаете ли вы, что он выкрикивает, знаете ли вы, что кричит этот голос, и притом с выражением привычного к этому делу человека? Он кричит: — Делайте вашу игру, господа! Делайте вашу игру!
В банке десять тысяч луидоров! Делайте вашу игру, господа!
Да что же это такое, черт побери! В Хоггаре я или нет?..
VIII. ПРОБУЖДЕНИЕ В ХОГГАРЕ
Было уже совсем светло, когда я открыл глаза. В ту же секунду я подумал о Моранже. Я его не видел, но слышал, как, совсем близко от меня, он испускал легкие крики изумления.
Я его позвал. Он тотчас же подошел.
— Значит, они вас не привязывали? — спросил я его.
— Извините! Конечно, привязали, но плохо, и мне удалось освободиться.
— Вы могли бы развязать и меня, — заметил я с досадой.
— Зачем? Ведь я бы вас разбудил. А я был уверен, что как только вы проснетесь, вы меня позовете.
Пытаясь подняться на ноги, я покачнулся.
Моранж усмехнулся.
— Если бы целую ночь напролет мы курили и пили, то и тогда мы не были бы в столь жалком состоянии, — сказал он. — Как бы то ни было, но этот Эг-Антеуэн с его гашишем — великий злодей.
— Скажите лучше: Сегейр-бен-Шейх, — поправил я его.
И провел рукою по лбу.
— Где мы?
— Мой дорогой друг, — ответил Моранж: — начиная с момента, когда я проснулся после того необычайного кошмара, который тянется от наполненной дымом пещеры до лестницы, уставленной высокими светильниками, как в «Тысяче и одной ночи», я перехожу от одного сюрприза к другому, от одной поразительной вещи к другой… Но лучше оглянитеська вокруг себя.
Я протер глаза, осмотрелся — и схватил руку своего спутника.
— Моранж, — произнес я умоляющим голосом,-Моранж, скажите мне, что мы все еще грезим!
Мы находились в кругловатом зале, футов пятьдесят в диаметре и такой же вышины, ярко освещаемом огромной сквозной нишей, широко открывавшейся на голубое небо, удивительно глубокое и чистое.