— Поручик, поручик, — умоляюще произнес он. — Клянусь вам, что я ничего не знаю…
— Ты мне сейчас же расскажешь все, что тебе известно. А не то, вот тебе мое слово: ровно месяц я буду с тобой разговаривать только по делам службы.
Хасси-Инифель… Тридцать туземных солдат… Четверо европейцев: я, вахмистр, ефрейтор и Гурю… Угроза была страшная и произвела свое действие.
— Ну, хорошо, поручик, — сказал он с тяжелым вздохом. — Но, по крайней мере, вы не станете потом упрекать меня за то, что я сообщил вам о начальнике такие вещи, которых не следует говорить, в особенности, когда они основаны на застольных разговорах офицеров.
— Я слушаю.
Это случилось в 1899 году. Я был тогда ефрейторомфурьером в Сфаксе, в 4-м спагийском полку. Я был на хорошем счету, а так как, кроме того, не прикасался к вину, то старший полковой адъютант поручил мне заведывание офицерской столовой. Хорошее это было место: ходить на рынок, подсчитывать расходы, записывать выдаваемые из библиотеки книги (их было немного) и хранить ключ от буфета с крепкими напитками, так как полагаться на вестовых в этом деле никак нельзя. Полковник у нас был холостой и обедал вместе с офицерами. Однажды вечером он явился с опозданием и, усевшись с несколько озабоченным лицом на свое место, потребовал внимания.
«— Господа, — начал он, — я должен вам сделать сообщение и с вами посоветоваться. Вот в чем дело. Завтра утром в Сфакс прибывает пароход „Viile de Naples“. На нем находится капитан Сент-Ави, который назначен в Фериану и едет к месту своей службы».
«Полковник остановился… „Ладно, — подумал я, — надо, значит, позаботиться о завтрашнем меню“. Вам знаком, поручик, обычай, установившийся в Африке с тех пор, как там существуют офицерские собрания. Когда узнают о прибытии проезжего офицера, товарищи отправляются к нему в лодке и приглашают его в собрание на все время стоянки его парохода. Он оплачивает свое содержание новостями из франции. В эти дни полагается хороший стол, даже если гость — простой поручик. В Сфаксе проезжий офицер означал: лишнее блюдо к обеду, вино в нераскупоренных бутылках и лучший коньяк.
«Однако, на этот раз, по взглядам, которыми обменялись офицеры, я понял, что старый коньяк останется, может быть, в буфете.
«— Я думаю, господа, — продолжал полковник, — что всем вам знакомо имя капитана Сент-Ави, а также циркулирующие на его счет некоторые слухи. Нам незачем в них разбираться, так как полученное им повышение и пожалованный ему орден позволяют нам надеяться, что эти толки лишены всякого основания; но отвергать возводимое на офицер а подозрение в преступлении — одно, а принимать за нашим столом товарища — другое: между этими двумя вещами существует расстояние, которое мы не обязаны переходить. Я был бы счастлив услышать ваше мнение по этому вопросу.