И вот наступил день, когда их мебель была отправлена на склад, и Анджела временно поселилась у Миртл, а затем настал и тот тяжелый час, когда она уехала из Нью-Йорка в Расин, где жила с мужем ее сестра Мариетта. Она решила, что только на прощание, под строжайшим секретом, откроется сестре. Юджин проводил ее на вокзал, хотя у него не было ни малейшего желания присутствовать при ее отъезде. Анджела, однако, не оставляла надежды, что время принесет с собою примирение. Если она сможет его дождаться, если возьмет себя в руки, с честью выйдет из предстоящего испытания и не умрет и не даст Юджину развода, он, быть может, образумится и решит, что она стоит хотя бы того, чтобы жить с нею под одной крышей. Ребенок может способствовать этому – немыслимо, чтобы это событие оставило его равнодушным. Он не может не прийти ей на помощь в такое время. Она твердила себе, что с радостью пройдет через все пытки, если только это вернет ей Юджина. Ее ребенок – какой прием ждет его! Нежеланный, отвергнутый еще до рождения! Как поступит с ним Юджин, если она умрет? Быть не может, чтобы он бросил его на произвол судьбы. По-своему, с грустью и тревогой, она уже начинала привязываться к ребенку.
– Скажи мне только одно, – обратилась она к Юджину однажды, когда они то ссорились, то строили планы, как дальше жить. – Если у меня родится ребенок, и я… я умру, – ты ведь не бросишь его на произвол судьбы? Ты позаботишься о нем, правда?
– Конечно, позабочусь, – ответил он. – Это тебя не должно тревожить. Не такой уж я отъявленный негодяй. Я не хотел ребенка, верно, ты навязала мне его. Но, конечно, я о нем позабочусь. И я совсем не хочу, чтобы ты умирала, ты это знаешь.
Если только она останется в живых, размышляла Анджела, она готова снова пройти вместе с Юджином через все испытания бедности и нужды, только бы видеть его образумившимся, положительным человеком, хотя бы и не слишком преуспевающим. Ребенок поможет этому, наверняка поможет. Ведь у Юджина никогда не было детей. Пусть ему сейчас неприятна мысль о ребенке, но с его появлением все может измениться. Только бы ей остаться в живых. Трудно ей будет, ведь она уже не молода.
Тем временем она советовалась с юристом, врачом и гадалкой, с астрологом и с лекаркой, рекомендованной ей Миртл; это было бессмысленное, смешное сочетание, но Анджела совсем растерялась, а в бурю всякая гавань сулит спасение.
Врач сказал Анджеле, что ее мышцы утратили свою упругость, но он надеется, что при соблюдении известного режима все кончится благополучно. Астролог открыл ей, что это испытание предназначено им звездами, – скорее даже ее мужу, который, по-видимому, уцелеет после всех потрясений и еще преуспеет в жизни. Что же касается самой Анджелы, – и тут астролог покачал головой, – о, разумеется, и для нее все кончится благополучно. Он лгал. У гадалки она спросила, женится ли Юджин на Сюзанне, и была счастлива услышать, что эта девушка никогда не войдет в его жизнь. Гадалка, разряженная, увешанная драгоценностями, была страшна, как смертный грех, – Анджела долго ждала ее в приемной среди других посетительниц, которых привели сюда различные горести – сердечные заботы, потеря денег, ревность, опасности родов. Миссис Джонс объяснила Анджеле, что все на свете есть проявление божественного духа, всемогущего и всеобъемлющего добра, и что зла, следовательно, нет, а есть только иллюзии зла. Оно имеет власть лишь над теми, кто в него верит, утешала она Анджелу, но лишено всякого значения и смысла для того, кто сознает себя совершенным и неугасимым отражением божественной идеи. Бог – это принцип. Достаточно уяснить себе это, а также что человек – неотъемлемая его часть, и зло рассеивается подобно дурному сну, чем в сущности оно и является. Зло лишено всякой реальности. По их учению, уверяла она Анджелу, никакое зло не может ее коснуться. Бог есть любовь.