Мамлей радостный ходит гоголем: ему на правой руке операцию сделали, и теперь у него от локтя два длинных 'пальца'' из костей предплечья сотворенных. Точнее — клешня. Пока забинтованная, но уже сдвигается-раздвигается. Хватало, в общем, такое получилось грубое. Но лучше, чем совсем без руки.
Всё же доктор Богораз кудесник.
— Когда звезду покажешь? — спросил Данилкин.
— Завтра дадут, — ответил я. — А пока я от вас съезжаю.
— Куда?
— В гостиницу ''Москва'' определили.
— Тогда вам стоит поторопиться, а то скоро комендантский час начнется, — предупредила меня жена майора Борисова, востроносая дама с недобрым стеклянным взглядом.
— Вот и я о том думаю, — присел я на корточки перед тумбочкой и стал вытряхивать оттуда всё свое имущество в сидор.
Оставил курящим по пачке ''Беломорканала'' в утешение.
Мелкой мятная карамелька нашлась. Ледящая.
— Не поминайте лихом, товарищи, — склонил голову и пошел по направления к когановской каморке. Остальные мои вещи у него лежали в американской брезентовой ''колбасе''.
А там у него эта неразлучная парочка — Шумская с Костиковой, с разговором про баню.
Договорились с подачи политрука, что Костикова меня до гостиницы проводит — дорогу покажет, а то я один заблужусь. А я за это ее в ванну запущу в отеле.
— Могу даже ужином покормить в ресторане. У меня талоны со вчерашнего дня не отоварены, — заявляю.
Проводили Коган с Шумской нас до трамвая заснеженным парком. С веселым смехом и подначками.
Костикова с полотняной сумкой и моим сидором в руках. Я с американской ''колбасой'' за плечом.
Ехали долго. С пересадкой. Трепались по дороге обо всём и ни о чём. Только, что стихи друг другу не читали. За трамвайными стеклами снег пушистый шел. Темно. Ничего особо не видно.
В холле гостиницы дернулся я, было, в гардероб, но Костикова меня за локоть притормозила.
— Ключ от номера возьми, — шепчет. — Там разденемся.
И смеется глазами. Фраза двусмысленная получилась.
Получил по предписанию ключ от одноместного номера на восьмом этаже. Легко. Без вопросов. Видно новая шинель и каракулевая шапка так на халдеев влияют.
Прокатились на лифте.
В номере сел, не раздеваясь, в кресло, пытаясь отойти от роскоши окружения. Пафосный отель. Паркет, деревянные полированные панели, блестит надраенная бронза и хрусталь светильников. Фрески на потолках. Окна странные — подоконники на уровне колена.
Костикова уже без шинели и будёновки, в распоясанной гимнастёрке. И уже в тапочках. Встала, руки в боки. Тряхнула кудряшками.
— В ресторан мы не пойдем, — заявила. — Я ванну надолго займу. Ари, ты ужин сюда в номер закажи. А меня на ключ закрой пока.