— За звезду, — сказали, передавая бутылку в руки.
Зато выдали по квитку из пятого отдела сливочного масла 250 грамм. И хлопкового литровую бутылку. Гречки, ячки, даже рису по килограмму. Луку репчатого два кило. Галет пшеничных пяток упаковок. Сухого молока килограмм. Яичного порошка полкило. Полукилограммовых банок тушенки полдюжины. Рыбных консервов непонятных, без этикеток, десяток. Шоколаду две плитки и сахару фунт. Соли каменной килограмм (по моей просьбе). Спичек десять коробков. И напоследок палку сухой конской колбасы.
Рассказал им пару анекдотов из госпитальной коллекции и интендант расщедрился дополнительно на три упаковки сухарей ржаных в пергаментной бумаге и десяток брикетов супа-пюре горохового.
Ехидно заметил при этом мне.
— Я так понимаю тебе в этот месяц не летать, так что вспучивания живота будет нестрашным. А музыкальный супчик весьма питателен. Упаковывай всё в сидор и беги, герой, к вещевикам, пока я не передумал.
Тащу раздутый тяжёлый сидор с харчами и думаю, что без подписи командующего я бы и половины не выцыганил у них.
На вещевом складе договорился, оставив складским под свою роспись как уже полученные, ватные штаны и фуфайку, и они мне заменили шинель меховой курткой, лётной дублёной. Сапоги выдали по моей просьбе юфтевые — они в поле надёжнее хромовых. Материал на портянки и подшивку. Пару вафельных полотенец. Полушерстяной комплект из гимнастёрки и галифе фабричных защитного цвета. Зимнее бельё две смены. Лётный реглан из шевро (все же я теперь старший командир). Шапку-ушанку цигейковую. Фуражку. Пилотку синюю шерстяную старого фасона, но очень любимую авиаторами. Набор петлиц, фурнитуры и шитья. Запасные пуговицы. Нитки-иголки уставного комплекта. Новая портупея без звезды на двух шпеньках. Сумку сержантскую кирзовую под все мелочи. Порошка зубного. Вышел целый мешок.
— Мыла дадите? — спросил на всякий случай. А вдруг?
— Только дегтярного, — отвечают.
— Самое оно будет на фронте, — говорю. — От вшей спасаться.
Усмехнулись интенданты, и вывалили мне целую упаковку.
— Ты первый, кто его берёт. Все как сговорились: ''детское'' хотят. Прямо не командиры, а детишки, только умишка поменьше, а членишко побольше.
И ржут интенданты.
А мне-то что? Я всю упаковку и смахнул в мешок. Дают — бери.
В столовой талон на ужин обменял у поваров на банку майонеза и четыре варёных яйца.
Домой меня удачно подбросили в кузове полуторки и то спасибо, хотя продувало знатно. Хорошо, хоть недалеко тут.
Дома надрывался звонок телефона. Еле успел добежать.
— Ждёшь? — в ухо проник слегка тревожный голос Костиковой.