— Лиза нравится. — Не хочется мне обижать девушку, как бы всё не обернулось. — Девка она красивая. Не нравится мне, что меня рассматривают только как быка-производителя.
В ответ мать только хмыкнула.
— А ты о ней подумай, как следует. Сколько вас — ражих мужиков поубивает на войне? Даже в нашу глухомань похоронки идут на каждого второго. Не от кого рожать ей будет. Разве, что от селькупа — их в армию не берут. Лизка, а ты, что стоишь столбом? Что молчишь?
Та край скатерти теребит. Глаз не поднимает.
— Мама, я вашей воле покоряюсь, но я никогда не смотрела на Лёшу иначе, как на брата, — выдавливает из себя девушка.
— А теперь посмотри на него как на мужика. — Нажимает голосом Мария Засипаторовна. — Как на отца твоих детей. Всё. Решено. Спать будете вместе в дальней комнате за кухней. Идите уже. Мне поплакать нужно. Своих мужей помянуть.
Отпуск мой больше напоминал командировку от Главного политуправления, разве, что без пайковой сгущенки. Те же митинги, встречи и беседы. Про войну, про фашизм, про то, почему врагу столько земли отдали? Чуть ли не полглобуса. Почему зеки не воюют, а сидят на шее у народа? Про всё дай ответ честному народу. И за себя ответь, и за товарища Сталина.
Хорошо, была у меня тренировка в Москве по таким мероприятиям, так, что справился.
Лизавета везде со мной под ручку, тигриным взглядом отваживая от меня конкуренток. Герой приватизирован.
Пришла в себя девчонка, осмелела. Во взгляде уверенность появилась. Но я-то помню, как в тусклом освещении прикрученного фитиля керосиновой лампы, в первую нашу ночь она мелко дрожала всем организмом и не давала с себя ночную сорочку снимать, зажав ткань кулачками у горла. А глаза зажмурив. При этом мне очень хорошо были видны ее бёдра и курчавый белобрысый треугольник в месте схождения ног, и тонкая талия с чуть наметившимся животиком, и умопомрачительная девичья грудь с мелкими коричневыми сосками.
Класть сразу в койку девочку в таком вздёрнутом состоянии, только портить. Аккуратно и ласково поглаживал ее по шелковистой коже, унимая боязливые мурашки. Пытался целовать плотно сжатые губы.
— Ты не хочешь ребенка? — шепчу в ухо, чуть покусывая мочку.
— Хочу, — шепчет. — Но боюсь.
— Давай сегодня просто поспим рядом. Привыкнем друг к другу.
— Я в рубашке останусь.
— Как скажешь.
— Свет погаси.
— Разве ты страшная?
— А причём тут страшная?
— Только с крокодилками спят в полной темноте, чтобы их не видеть. А на ощупь все бабы одинаковые.
Смеётся.
— Я красивая?
— Для меня, да.
Легли наконец-то. Целуемся даже.
— Лиза, Лиза, Лизавета… Ты совсем целоваться не умеешь, — шепчу.