— Прервись. Покурим, — напросился я.
— Покурим, — согласился политрук. — И конника с собой возьмем. Пойдешь, Иван? — посмотрел он на Данилкина.
Иван кивнул.
А Коган продолжил.
— Кстати я выяснил, что все твои вещи, в том числе и папиросы которые тебе и твои товарищи с полка притащили и в пайке выдали за декабрь, уполномоченный Ананидзе забрал из той палаты, в которой ты до морга лежал. Ну и пьянку же вы там устроили по поводу твоего награждения. Героическую. Где только столько хорошего спирта достали? А на Новый год добавили. Ты и окочурился с перепою в новогоднюю ночь. Пришли вас проведать — все в лежку. Только остальные храпят мертвецки, а ты упился до полной потери пульса. А еще еврей… Вот тебя в морг и снесли. Так что выцарапывай теперь у уполномоченного свое тряхомудие. А там, как сказали — твои летуны с полка ПВО тебя ''Дюбеком'' да 'Северной Пальмирой'' побаловали. — Данилкин на этом месте присвистнул коротко, — И со спиртом тоже они, наверное, расстарались, потому как называли тот напиток мною допрашиваемые загипсованные личности ''ликер Шасси''.
Разогнулся. Осмотрел свое творение, массируя единственной рукой поясницу.
— Ну вот, пусть теперь просохнет, а мы пока покурим и вы — рукастые — мне эту наглядную агитацию повесить поможете в холле.
В обед, поедая пустые капустные щи, я уже вполне успокоился и подумал, что ''тараканьи бега'' отменяются, как меня через дежурную сестру вызвали к товарищу Ананидзе.
''Перетопчется, — подумал я. — Мясные биточки с картофельным пюре да с подливой я тут не оставлю. И вообще у меня законный обед. Вот и пусть этот Ананидзе чтит Устав''.
Кабинет особиста был… если одним словом, то аскетичный. Ничего лишнего. А то, что есть весьма скромного облика.
Сам Ананидзе оказался маленьким плотным в смоль чернявым с глубоко сидящими колючими карими глазками. Казалось, он родился с шилом в заднице. Просто посидеть спокойно пять минут не мог. Вечно вскакивал и нарезал круги по кабинету. Может именно поэтому протокол вел приткнувшийся в углу молодой молчаливый сержант госбезопасности с сытой мордой, однако, носящий в петлицах вместо треугольников по два кубаря. Сам Ананидзе к моему удивлению хвастал комиссарской звездой на рукаве гимнастерки и именовался званием ''политрук''. В петлицах он гордо нес такие же три кубаря, что и мне положены. Возраста он был на взгляд неопределенного.
— Опаздываете, товарищ, — встретил меня уполномоченный недовольным тоном.
Я нарочито постучал костылями по полу и заявил на такой прикол с его стороны.
— В следующий раз посылайте за мной двух рысаков с носилками. Будет быстрее, чем я сам на костылях пришкандыбаю. И то только после обеда. Так зачем я вам понадобился?