Я думала, она оставит меня, не желая отвечать. Однако она передумала.
– Ката, не беспокоить нас, – отдала приказ экономке и вернулась в комнату.
Я смотрела на нее и видела перед собой красивую, уверенную в себе женщину. Но до того холодную, будто вместо сердца у нее лед.
– Алиса, – нараспев произнесла она. – Знаешь ли ты, девочка, что означает твое имя?
– Благородная.
– Благородная, – передразнила она меня, – Элис – благородная, а твое имя – простонародная форма моего.
Раньше я не задумывалась о подобном, но на уроках в пансионате, когда мы изучали древние имена, подбирая те для своих будущих детей, я не придала значение тому, что дочь и жену лорда Миал зовут одинаково.
– Сайрион назвал тебя в честь меня. Он полагал, что так я сумею принять дитя от чужой женщины.
Я видела, как нелегко давались ей эти слова. Ею овладела злоба и гнев, но и невероятная боль отражалась в ее глазах.
– О том, что ты должна войти в мой дом, я знала еще с твоего рождения. И тянула до последнего.
«Почему?» – застряло в горле невысказанным вопросом.
Я больше не хотела откровенности. Перекошенное от презрения и ненависти лицо мачехи не на шутку меня напугало.
– Закон об эмани, закон о сохранении магии. – Плечи женщины подрагивали, казалось еще чуть-чуть и она упадет. – Ты и представить себе не можешь, каково это, когда ты должна молча делить своего мужа с другой. Но еще хуже, когда она может родить, а ты нет.
Я бы с удовольствием вернула время назад и не начинала этот разговор. Так тягостно и неприятно было это слушать.
– Семь раз я была беременна до Кортина. Семь раз я теряла ребенка в утробе. Я нестабильный маг, была. Моя вера, больше самоуверенность, привела к этому. Я знала, что моя магия постоянно выходит из-под контроля, но она никогда не вредила окружающим, а потому отец и не настаивал на отнятии дара. Сайрион тоже не считал нужным лишать меня этого. А я…я не могла связать мои проблемы с магией и беременностью. Дар убивал моих детей, не позволяя им появиться на свет.
Ужас, охвативший меня сложно передать словами. Я боялась пошевелиться и дышать. Во мне просыпалась жалость и чувство вины. Я напомнила ей о боли.
– Когда у меня случился последний выкидыш, император вынудил Сайриона взять эмани. – Она горько усмехнулась. – Мы служили примером безграничной любви. Твой отец и я. О нас, как и об императоре с императрицей, говорили с завистью и восхищением. Мы были идеальны во всем: доверяли, понимали друг друга с полуслова. Гармония. Идиллия.
Мачеха вздохнула и положила руки на живот. Она нежно провела по нему и вымученно улыбнулась.