Радовало одно: не было не только развлечений, но и поучений. Папенька остался на «Счастливчике», не сопроводив дочь нравоучительными напутствиями, Альена он также оставил на борту, Бонг и не думал читать нотаций, а Дин и вовсе готов был больше слушать, чем говорить. Это Тину вполне устроило. За последнее время она стала такой стыдливой и правильной, что это порой вызывало у нее самой если и не тошноту, то желание взбунтоваться. Ну, может, бунтовать хотелось несколько от иного. Мадемуазель Лоет часто вспоминала время, проведенное на «Алиани», когда рядом был только Альен Литин и когда он отдавал почти все свое время «Сверчку», особенно после Порт-Дайона. И пусть не вина Альена, что он не может, как и раньше, быть рядом подолгу, но желание бунта и обида в душе Тины росли все быстрей, и девушка преисполнилась решимости показать, что не больно ей и нужен какой-то там столичный хлыщ.
– А не перекусить ли нам? – произнес Бонг, глядя на выгоревшую вывеску чайной и кондитерской в одном лице.
Тина подняла взгляд, оценила изображение длинноносой дамы с чашкой в одной руке и пирожным в другой и кивнула. Почему бы и нет? Времени после завтрака прошло уже немало, до вечера она возвращаться не собиралась, а желудок уже подсказывал, что в него давно не отправляли ничего съедобного. Дин возражений также не имел, и лекарь первым поднялся по ступеням, открыл дверь под звяканье колокольчика и исчез в нутре кондитерской, откуда донесся запах ванили и шоколада. Дин улыбнулся мадемуазель Лоет, подал руку, как это было принято в цивилизованных странах, и Тина не стала отказываться от предложенной помощи. Правда, тут же руку она отдернула, представляя, как со стороны смотрится молодой человек, ведущий под руку мальчишку – мадемуазель ведь так и оставалась в мужском наряде. Она замотала головой и шепнула:
– Я вроде как мальчик.
– А походить на девочку. Мои глаза ошибаться, – рассмеялся его высочество.
Девушка хмыкнула, легко взбежала по ступеням и вошла в чайную, отыскивая взглядом Бонга. Лекарь уже сидел за одним из свободных столиков и пытался разговаривать с официантом, не понимавшим ни слова из того, что говорил ему горастанец. Господин Тин перебрал уже несколько известных ему языков, но официант только грустно вздыхал и во все глаза рассматривал мужчину необычной наружности.
– Не понимает? – спросила Тина, присаживаясь напротив лекаря.
– Ничего не понимает, – сокрушенно вздохнул Бонг.
В это мгновение к ним присоединился Дин, и глаза официанта и вовсе разбежались от обилия посетителей с экзотической внешностью. Тина вытянула руку и пощелкала перед носом мужчины.