Наконец вышли за Западный гребень. Подступали сумерки. Ветра по-прежнему почти не было. С юга и со стороны Тибета надвигалась густая пелена облаков. Сверху сообщили, что их видят. Рация продолжала работать постоянно на приеме. От мороза садился аккумулятор. Связь могла прекратиться в любую минуту.
20.00. Бершов и Туркевич преодолели пояс рыжих скал. Подошли к основанию крутого скального взлета. У его основания неожиданно наткнулись на остатки палатки. Потом увидели тонкие красные верёвки, провешенные кем-то на скалах. (Начиная с Западного гребня путь советских альпинистов совпадал с маршрутами некоторых предыдущих экспедиций). Около верёвок заметили следы первой штурмовой двойки – значит, идут верно.
Стемнело. Начался снегопад. Правда, луна время от времени проглядывала сквозь облака, заливая все вокруг холодным серебряным светом. Горный рельеф приобрел совершенно иной вид. Стало трудно ориентироваться, правильно определять расстояния. Искрящиеся в лунном свете Нупцзе и Лхоцзе казались совсем рядом. Теневая сторона гребня, по которому они шли, выглядела абсолютно черной и бесконечной. Только бы не проскочить терпящую бедствие двойку: возможно Балыбердин и Мысловский спускаются по противоположной стороне гребня.
Конденсат, что выбрасывался из клапанов кислородных масок, покрыл сплошной коркой льда ветрозащитные куртки. При каждом движении они потрескивали и, казалось, вот-вот рассыпятся на ледяные кусочки. По расчетам Бершова и Туркевича до вершины оставалось недалеко. Неужели за шесть часов спуска Балыбердин и Мысловский прошли так мало? Сняли маски и закричали – никто не отозвался.
21.30. Пройдя ещё немного, Сергей поднялся на вершину гребня и снова крикнул. Ему тут же ответили с другой стороны, с той, что освещалась луной. Наконец через три часа подъёма Бершов и Туркевич услышали голоса Балыбердина и Мысловского. Метров на двадцать ниже на фоне голубоватого снега чернели их фигуры. Один стоял, опираясь руками на камни. Другой сидел под огромной скальной глыбой.
Быстро спустились вниз по склону гребня. Эдуард Мысловский (это он сидел под скалой) поднялся навстречу товарищам... и сразу сел.
– Как вы? – спросил Туркевич.
– Нормально, – ответил Мысловский.
– Очень холодно... тяжело... – добавил Балыбердин.
Они с трудом выговаривали слова, делая длинные паузы, чтобы отдышаться. Силы совсем оставили их. Больше всего они нуждались сейчас в спасительном кислороде. Надели на них маски, подключили баллоны. Через несколько минут Мысловский и Балыбердин пришли в себя и смогли нормально разговаривать. Попили ещё теплого компота, пожевали инжира и орешков, проглотили тонизирующие таблетки, которые предусмотрительный Орловский посоветовал взять из аптечки пятого лагеря.