Балыбердин и Мысловский уверяли, что чувствуют себя нормально и смогут понемногу идти вниз. Они не могли не понимать, что придется нелегко, но лишать Бершова и Туркевича их последнего шанса покорить вершину, до которой оставалось всего ничего, не могли.
21.40. Бершов и Туркевич пошли вверх. За время вынужденной стоянки пальцы рук и ног окоченели – приходилось разогревать их на ходу. Вскоре увидели на снегу кошки Балыбердина, чуть дальше, за предвершинной скалой – его рюкзак. Преодолели сложный скальный участок. Вышли на острый гребень, показалась зазубрина южной вершины Эвереста. Начался снежный взлет. Поставив расход кислорода на максимум – четыре литра в минуту – в хорошем темпе друг за другом они устремились к уже близкой цели.
22.25. Вершина. Михаил Туркевич стал 114-м покорителем Эвереста, Сергей Бершов – 115-м. Сняли обледеневшие варежки и пожали друг другу руки. На более бурные эмоции не хватало сил. Взглянули на часы – подъём от места встречи с первой штурмовой двойкой занял всего сорок пять минут.
Заветная, голубоватая в лунном свете вершина похрустывала под ногами. Временами восходителей накрывали снежные облака, и они оказывались в кромешной мгле. Прикрепили к концу дюралевой треноги вымпелы со значками. Туркевич привязал свой пустой баллон к оставленному первой двойкой. Сняли маски, чтобы вздохнуть воздух на самой макушке планеты.
Попробовали сообщить о своей победе руководству экспедиции. База не ответила. Видно снова село питание. Уже после спуска радист экспедиции Юрий Кононов расскажет, что внизу услышали только «База! База!» и больше ни слова. Все надеялись, что они снова выйдут в эфир и всю ночь не ложились спать, боясь пропустить вести сверху. Но рация продолжала угрюмо молчать... до самого утра. До самого утра в базовом и пятом лагерях не было известно, что происходит наверху.
Бершов и Туркевич попытались снять друг друга на фоне ночных Гималаев. Но хваленый «Ролей», что дал им в базовом лагере кинооператор экспедиции, безнадежно замерз. Зато куда менее известная советская «Смена» щелкала как ни в чем не бывало. Вот только её футляр из кожзаменителя на сорокаградусном морозе от первого прикосновения рассыпался на мелкие кусочки.
Они настолько привыкли к темноте, что, когда из-за облаков выглядывала луна, им казалось, что света более чем достаточно для съемки. Уже после возвращения в Москву отснятая пленка была отдана в специализированный научно-исследовательский институт для проявления. Но даже специалистам не удалось спасти ни одного кадра.