— Так на ней же мои отпечатки будут. Впрочем… — Она задумчиво пробежалась пальцами по спусковой скобе… — У меня есть пара таких тонких перчаток… лайка…
— Я об этом тоже подумал, — кивнул Степан. — Вот держи.
— Секс-шоп ограбил? — Усмехнулась Ольга, беря в руки пару черных перчаток из тонкой резины. — Это же латекс, верно?
— Верно. Хирургические, но, в принципе, Витя сказал, что можно было бы и презервативы на пальцы…
— Вы извращенец, Степан! — Сделала глаза Ольга. — Презервативы… на пальцы… Содом и Гоморра! — Ольга подняла свою аристократическую руку к глазам и, как бы близоруко прищурившись, начала внимательно изучать свою изящную кисть, демонстративно шевеля длинными тонкими пальцами, — Я таких размеров и не встречала ни разу… Но, доверяю опытным мужчинам, и готова … эээ… положиться на вас!
— Я не извращенец, — Улыбнулся Степан, но тут же стер улыбку с губ. — Я практик, впрочем, решай сама, в чем тебе легче стрелять, но учти, много времени у нас не будет. Отстреляешься, бросай ствол и уходи. Там ведь еще и дорогу найти надо будет…
— Найдем, — беспечно отмахнулась Ольга. — Мне вообще не сложно. Сброшу комбинезон, суну его в сумку и… Ты бы поверил, что такая женщина, — она сделала плавное движение рукой со все еще зажатой в ней перчаткой и качнула бедром. — Что такая женщина способна стрелять с крыши дома в живых людей?
— Нет… но, как учит нас французский кинематограф, на такое способны даже малолетние нимфетки, и я не стал бы полагаться на то, что во французской полиции, не в кино, а в реальности, полно идиотов. Ладно. — Он взглянул на часы. — Мне надо идти, да и тебе, по-моему, тоже. Завтра с утра придет Витя или … родственничек твой, — чуть улыбнулся он. — В общем, кто-нибудь придет и поможет тебе разобраться с устройством. Потом съездите загород, пристреляешь инструмент…
— Пристреляю. — Кивнула Ольга, закрывая футляр. — Иди уже, Стёпа. Мне еще переодеться надо… — И чуть слышно бросила ему в спину. — Зануда прилизанный.
11.02.36 23:10
— Такси!
Сергеичев вильнул к тротуару и остановил свой старенький «Барре» двадцать девятого года напротив сильно подгулявшей пары. В ярком свете фонаря хорошо были видны «блестящие» глаза рыжей дамочки, да и ее рослый кавалер, хоть и стоял уверенно, но чувствовалось — для этого ему приходится прилагать некоторые и, возможно, не такие уж и малые, усилия.
— Я требую продолжения банкета! — Дама говорила по-французски, как парижанка, но наметанный глаз Ивана Денисовича отметил несколько черт, указывавших на иностранное происхождение красавицы. А женщина, и впрямь, была красива, и не расхожей растиражированной красотой дамских мастеров и дамских же журналов, а той высшей пробы красотой, что есть дар божий, и никак не меньше.