«А вот за волосы отдельное спасибо! Кто бы ни подсадил в тело этого белогвардейского чекиста, спасибо тебе!» — Пропала лысина, которую Федорчук «заработал» к тридцати годам, и которую даже к пятидесяти терпеть не научился.
«Кто же меня сюда засунул? Как это у сына в книжках называется? Точно — попаданец. Или нет, попаданец, про кого Степка на днях рассказывал, десантник, которого занесло во времена Святослава. Кто же эту книгу написал, кто-то из Запорожья? Да не о том думаю, разъетить твою мокрым кверху! Надо думать о другом. От дядьки Миколы, прапорщика Прокопенко привет, не иначе. Что он там вчера говорил? Я не за тобой, тебя другое ждет. Дождалось, однако. А вот что теперь делать? Налево пойдешь — в НКВД попадешь, направо пойдешь — к белогвардейцам попадешь, прямо пойдешь… А не пойти ли пока из номера? Скажем, позавтракать?»
Одеваясь, Виктор подумал, что современная ему одежда была — или будет? — гораздо удобнее. Особенно выпукло это проявилось, когда вместо привычных носок обнаружилась странная конструкция, похожая на миниподтяжки. Хорошо хоть сами носки оказались шёлковыми. С большим удовольствием он бы облачился сейчас в привычные вельветовые джинсы и свитер из ангорки, чем в эту темно-синюю тройку. Хотя костюм, спору нет, был хорош, теперь — тьфу ты! — не теперь, а сильно потом таких уже делать не будут. Этот Вощинин, надо признать, и вообще обладал хорошим вкусом, но, с другой стороны, такой костюм обязывает. Влез в сбрую, пожалуйте и уздечку, в смысле галстук… Господи, а рубашка-то с запонками. Никогда их не носил. Где они лежат? Ага, на тумбочке. А это что рядом? Э… похоже на булавку для галстука… И, значит, хорошо еще, что не пришлось надевать фрак. Так, а что у нас с деньгами? Память Вощинина услужливо подсказала, где лежит кошелек и что можно купить на имеющиеся в наличии карбованцы.
«А хорошо тут живут, — подумал Федорчук, ознакомившись с «прейскурантом». — Цены не то, что в Киеве».
Виктор открыл дверь номера и, насвистывая любимую «Пора-пора-порадуемся», вышел в коридор.
За внутренним монологом, переходящим по временам в диалог с самим собой — ну, полная клиническая картина шизофрении, доктор! — Олег даже не заметил, как вышел из номера, закрыл дверь на ключ и, поигрывая деревянной грушей, к которой был прикован здоровый, едва ли не амбарный, ключ, двинулся к лестнице. Опомнился уже на ступеньках. Удивился, что не направился к лифту, но вовремя вспомнил, — оного в здании покамест нет, — и, покачав головой, пошел вниз.
В вестибюле Олег присмотрел себе уютное кресло под пальмой в здоровенном горшке, порадовался мысленно, что в довоенной Европе курить в общественных местах еще не запретили, и махнул рукой кельнеру из ресторана.