— И да, и нет. Они были особенными, потому что не были особенными, если это имеет смысл. Нам нужно было, чтобы ты вела себя сдержанно в человеческом мире, поэтому мы искали семью, которая была не похожа на тот тип людей, которые готовы использовать свой интеллект или красоту в своих интересах. Они также должны были быть добрыми, любящими людьми, которые обеспечили бы безопасный, здоровый дом. И мистеру Форклу особенно нравилось недоверие твоей матери к человеческим лекарствам, так как это означало, что она будет менее склонна к тому, что ты примешь эти химические вещества, когда вырастешь.
— И все-таки… не было никаких других причин, по которым вы их выбрали? — надавила Софи.
— Если и были, Форкл держал их при себе. Причины? — спросила Ливви.
— Это может быть важно. Есть еще кто-нибудь в Коллективе, кто бы знал?
— … Возможно.
Софи не пропустила колебания Ливви.
Но Олден был сосредоточен на гораздо большем откровении.
— Так… ты знала, что Прентис невиновен, когда я арестовал его?
Ливви закрыла глаза.
— Да.
Слово было едва слышным выдохом, но, казалось, оно отразилось от стен, сотрясая комнату — квартиру — весь мир — до основания.
Потому что арест Прентиса изменил все.
Прентис был Хранителем Черного Лебедя, ответственным за защиту их самых ценных секретов… самым важным из которых, было существование Софи. И тогда немногие эльфы, знающие о Черном Лебеде, верили, что теневой организацией управляют злодеи. Итак, когда Олден обнаружил причастность Прентиса, он арестовал его, и тот предстал перед Советом. Члены Совета приказали сделать разрыв памяти (жестокий метод извлечения воспоминаний, телепатическое разрушение здравомыслия человека) и поручили Кинлину и Олдену выполнить задание. Они оба дали Прентису последний шанс сотрудничать, но Прентис настаивал на своем, позволяя им превратить его в лепечущего и пускающего слюни человека, чтобы сохранить Софи спрятанной. И Кинлин и Олден провели следующие двенадцать лет, исследуя человеческий мир, чтобы найти ее, в то время как Прентис провел те же годы в Изгнании, когда его жена была убита, а сына усыновил и воспитал Тиерган.
— Как ты могла не сказать мне? — спросил Олден. — Как ты могла позволить мне арестовать его?
— Мы не знали, что ты схватил Прентиса, пока не стало слишком поздно, — тихо сказала Ливви. — Даже когда он произнес «Лебединая Песня», я думала, что это как-то связано с тем, что он расследует, а не с тем, что его собираются арестовать.
— Что он расследовал? — спросила Софи.
— Честно? Я не знаю, — призналась Ливви. — Тогда мы не стольким делились. Было безопаснее держать все разложенным по полочкам.