– Не сдавайся, милая. Не сдавайся.
Был ли это Ричард? Голос не был похож на голос Ричарда.
– Тебе надо привести эту лодку в движение, – мягко намекнул голос.
– Отвяжись от меня.
– Почему бы тебе не поесть?
– Сам ешь.
– Ладно, и поем.
Незримые руки деликатно подхватили меня под мышки. Я спустилась в каюту. Беспорядок здесь царил просто тошнотворный.
– Наплевать, – сказала я вслух, удивившись звуку собственного голоса.
Ослабшая и измученная, я остановилась у кухонного стола на камбузе.
– ЕШЬ!
Я вздрогнула и настороженно огляделась. Никого не было. В раковине я увидела банку с арахисовым маслом. Хотя голода я не ощущала, я взяла банку и попыталась ее открыть. Мне не удалось открутить крышку. Я знала, что голос будет кричать на меня, если я не попытаюсь еще раз, поэтому я ударила банку о стол. Грохот эхом отдался в ушах. Крышка поддалась. Я нашла среди разгрома ложку и выковырнула кусок арахисовой пасты, поставив открытую банку на кухонный стол.
– Ну, давай, падай, мне плевать. – Я обращалась к ни в чем не повинной стеклянной емкости с арахисовым маслом. – Почему ты вообще не разбилась?
Но банка оставалась на месте, и я сосредоточила свое внимание на ручной трюмной помпе. Пару раз качнула, напрягая все силы, потом сунула в рот ложку с маслом. Сладкая масса прилипла к языку, словно улитка к бетону. Стараясь отклеить ее, я представляла себе, как лишенного панциря слизня раздавливает насмерть, словно волной, которая…
– Прекрати!
Снаружи раздался резкий скрежет.
– ЭТО ТЫ ПРЕКРАТИ! – Я орала как ненормальная. – СЕЙЧАС ТЫ У МЕНЯ ПОЛУЧИШЬ! – Как бульдозер я вломилась в каюту на корме, принялась рыться в вещах, пока не нашла здоровенные кусачки-тросорез. С ложкой во рту и тросорезом в руке я выбралась в кокпит.
Наверху мне пришлось сделать передышку: беготня вниз-вверх с тяжелым инструментом в руках лишила меня сил. Я вынула изо рта ложку и вышвырнула ее за борт, рявкнув:
– И ты отправляйся туда же!
Комок арахиса, оставшийся во рту, был плотным и липким, не вкусным, но и не противным. Я знала, что, если поем, голос замолкнет. Ричард любил арахисовое масло, – вспомнив об этом, я застонала. Оставалось только надеяться, что он уже тоже нашел что-нибудь съедобное.
Мерзкий звук, грохот со скрежетом, раздался снова, заставив меня затрястись от ярости.
– ПРЕКРАТИ! УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! – заорала я на корму и угрожающе защелкала тросорезом. Мне потребовалось успокоиться и понять, в каком порядке лучше избавляться от нержавеющей проволоки и такелажа, плескавшегося в воде и державшего бизань-мачту, заставляя ее колотиться о борт со скрежетом, доводившим меня до исступления. К тому же это было опасно для корпуса «Хазаны». Одного сильного удара хватило бы, чтобы оставить в борту яхты дыру.