Я перешла на корму и принялась за бизань-мачту. Попытки перерезать и отцепить стальные ванты в три восьмых дюйма толщиной отняли кучу времени и сил. Мышцы казались одновременно ослабевшими и напряженными до предела – я ощущала полный упадок сил и отчаянно хотела бросить это дело. Но кто его сделает, если не я? Со скрежетом смыкая огромные тросорезы, я резала, и пилила, и изгибала, пытаясь переломить стальные проволоки. Работа шла медленно, стальные пряди, из которых был свит трос, раскручивались и разрывались одна за другой. Последнее усилие – и мачта канула в воду. Освободившись от нее, «Хазана» до какой-то степени вновь обрела равновесие. Чего нельзя было сказать обо мне: оставалось надеяться, что я приняла верное решение. Если позже я вдруг пойму, что мне требуется оснастка, взять ее будет неоткуда…
– Это было правильное решение. Ты бы не смогла поднять такую тяжесть на борт. А бить по корпусу мачтой опасно, – подтвердил голос.
У меня осталось два передних паруса, до сих пор полощущихся за бортом на носу. Паруса! Если бы только мне хватило сил втащить их на борт. Я перешла на нос и поглядела на паруса. Спасти геную не было никакой возможности, – чтобы поднять ее на яхту, потребовалось бы двадцать дюжих мужиков. Потому я вытащила удерживавший ее нагель и долго наблюдала, как полотнище генуи отлепляется от стакселя и медленно уменьшается в размерах по мере того, как «Хазану» относит течением.
Терять было нечего, – возможно, пришло время приобретать. Я попыталась вытянуть стаксель, но он промок насквозь и набрал, наверное, тонну воды. Я еле-еле смогла приподнять его на дюйм.
– Это бессмысленно. Просто бессмысленно. – В отсутствие лебедки и стальных мускулов мне оставалось только махнуть рукой на это дело. И я вытащила нагель, а потом сидела на палубе, рыдая и глядя вслед уплывающему стакселю. Оставалось лишь надеяться, что это поможет мне добраться до суши.
«Хазане» понравилось, что ей больше не мешает искореженный такелаж, а мне понравился крепчающий ветер. Слезами горю не поможешь.
Поднявшись на ноги, я добрела до кокпита и спустилась вниз. В штурманском уголке царил хаос, везде валялись книги и осколки стекла. Смахнув осколки с сиденья, я присела, взяла микрофон УКВ-радиостанции и позвала на помощь:
– «Мэйдэй», «мэйдэй», «мэйдэй»[7]. Кто-нибудь меня слышит?
Тишина.
– Черт! – Я выпустила из рук микрофон, и он тут же отлетел назад, притянутый пружиной спирального кабеля. Какой смысл вешать его на место? Он сломан, как и все остальное.
Тронув лоб рукой, я ощутила, как горит порез.