Я всегда была равнодушна к еде, но в тот вечер на «Хазане» я решила угостить себя какой-нибудь сладостью, чтобы отвлечься от той гадости, в которой жила. Я открыла небольшую баночку консервированной ветчины и вылила на нее полбанки сливового соуса. Сливовый соус был таким деликатесом – не в последнюю очередь потому, что банка уцелела во время урагана лишь чудом, – что я не могла позволить себе съесть все за один ужин. Я вкушала его с арахисовым маслом и крекерами. На десерт у меня были восхитительные консервированные груши. Из-за того что я проглотила столько еды за один присест, мне стало дурно, но остановиться я не могла.
– Тебе стоит притормозить. Надо беречь еду, у тебя остался всего один ящик консервов.
– Отлично, может, я в итоге умру с голоду.
– Вряд ли, если будешь питаться так, как сейчас.
– Слушай, сегодня ведь Хеллоуин, и это мое угощение. А что для тебя сладость, Голос, и есть ли у тебя в невидимом рукаве какая-нибудь гадость?
– Ты, Тами. Ты моя сладость.
– Гм, ничего себе…
Первого ноября я апатично осматривала море в бинокль, чем занималась обычно от тридцати до ста раз на дню. Неожиданно я заметила на горизонте что-то оранжевое. Это оказался большой буй мандаринового цвета, к которому был привязан красный флажок. Яркий буй был виден только тогда, когда поднимался на волнах.
– Ого, ты только посмотри, – сказала я, обращаясь к судовой утке, на которой болтался страховочный трос Ричарда.
Я изменила курс и примерно через час подошла к бую настолько близко, что стала видна привязанная к нему сеть. Может, стоит пришвартоваться к сети и подождать, когда вернется рыболовное судно? А что, если оно никогда не вернется? Я не знала, что мне делать.
Собравшись с мыслями и еще раз осмотрев сеть, я поняла, что она наверняка брошена. Уж слишком сильно она обросла ракушками, слишком много на ней болталось водорослей, чтобы ее поставили недавно. Возвращаться за ней никто не собирался. Надо двигаться дальше. Я уже и без того потратила два часа драгоценного времени.
За следующий день я преодолела, как ни удивительно, шестьдесят миль, и еще пятьдесят – через день. «Хазана» явно попала в североэкваториальное течение и шла на хорошей скорости. Я радовалась тому, что послушалась интуиции и спустилась обратно, решив держаться ближе к линии восемнадцатого градуса северной широты. По моим подсчетам, до Гавайев оставалось всего пятьсот девяносто миль. Всего-то! На улиточной скорости я протащилась тысячу миль по Тихому океану, в полном одиночестве, и теперь думала «всего-то». Земля близко, но все равно еще очень-очень далеко.