Было решено, что я должен, симулируя не вполне нормальную психику, доказать свою благонадежность. Если же это мне не удастся и дело окончится арестом, то товарищи собирались освободить меня из рук врагов по дороге в райцентр Ржищев, куда отправляли всех задержанных.
Я переоделся в рваные брюки и полуистлевшую рубашку. Грязный и обросший, без обуви, появился я перед товарищами. Несмотря на всю серьезность положения, друзья не удержались от смеха. Видом моим они остались довольны и пожелали мне благополучного возвращения.
…Был конец мая. Жара стояла невыносимая. В засученных до колен штанах я шел серединой пыльной улицы, похожий на чучело. Прохожие сторонились меня.
Когда же из переулка мне навстречу вышел подпольщик Николай Михайлович Абраменко и уставился на меня с удивлением, я окончательно убедился, что мой вид производит нужное впечатление.
— Проходи, — шепнул я ему, — еще кто-нибудь заметит.
Он подмигнул мне и быстро удалился, а я направился к комендатуре, которая помещалась в здании бывшей школы. Прямо у крыльца стоял длинный стол, и четыре полицая весело отплясывали под патефон. Я молча, с невозмутимым видом подошел к столу.
— Это сумасшедший, — сказал полицай, увидев у меня в руках повестку. — Нечего его тащить к коменданту. Кому он опасен?
— Нет, — возразил другой. — Он очень даже опасен. Будет вот так шляться по селу и подожжет еще что-нибудь. Надо его просто пристрелить — и делу конец.
— Нельзя, — возразил третий полицай и взял у меня из рук повестку. — Я сам отведу его к коменданту.
…Комендант занимал самую большую и светлую комнату. Видимо, раньше здесь была учительская или пионерская. Стены и пол убраны коврами, в глубине — большой, застланный тяжелой скатертью стол, за которым важно восседал полный белобрысый офицер в очках. На вид ему — лет пятьдесят. На столе, по правую руку, — пистолет и три резиновых жгута разной толщины. На стене, прямо над головой, — большой портрет Гитлера.
Когда я вошел, комендант внимательно оглядел меня и что-то сказал женщине, сидевшей возле него. Они брезгливо поморщились и с презрением посмотрели в мою сторону. Я запустил руку в прореху рваной рубахи и стал почесываться.
— Знаешь ли ты русский язык? — спросила женщина.
Я притворился, что ничего не слышу. Женщина рассердилась, вскочила, схватила со стола резиновую дубинку и больно ударила меня.
— Знаешь ли ты русский язык? — повторила она свой вопрос.
— Ру-с-с-кий! — отвечаю я, кое-как мямля, и согласно киваю головой.
— Глупая голова, — сердито говорит офицер, энергично тыча пальцем в свой лоб. — Откуда ты русский? Ты — азиат!