– Что-то случилось? – пугается Лада.
– Нет. Просто то, как ты живешь…
«Ах, вот оно что! Значит, дело не в детях и не в усталости. Дело в ней – в Ладе – и в том, что мама снова пытается внести хаос в ее упорядоченную жизнь. Значит, и похвала – вовсе не похвала». Дочь начинает закипать.
– Опять? – спрашивает воинственно, и мама тут же сдается:
– Нет.
– Приеду через две недели, – говорит железобетонным тоном. – Завтра позвоню.
– Кто бы сомневался, – откликается мама. – Ровно в восемь пятнадцать.
Лада кладет трубку, почти взбешенная недовольством матери. Сама жалуется на Златку, которая то трезвонит по пятнадцать раз на дню, то на три дня пропадает. А теперь решила обидеться на Ладу, которая звонит каждый день как штык в одно и то же время.
И главное, ладно бы сама по себе такой выросла: организованной и дисциплинированной. Так ведь нет. Ее этим качествам научили, прививали с детства. «Убери! Не трогай! Взяла – положи на место. Всему свое время. Обед в 14.00, и не кусочничай! Нет, мультфильмы смотришь по пятницам. По вторникам – библиотека». Это лишь то немногое из череды нравоучений, которыми ее засыпали родители. Они где-то вычитали, что детям очень важны ритуалы, и почему-то решили, что важны они не только младенцу, но и ребенку более старшего возраста. Конечно, если бы сами не были четкими и организованными людьми, у них никогда не получилось бы сделать Ладу такой. Но папа всегда и во всем любил порядок. Испортить ему настроение могла даже чуть криво лежащая на его столе бумага. Стоит ли говорить о капле жира на плите или (о, ужас!) разбросанных детских игрушках? Папа не кричал и не ругался, но расстраивался так красноречиво, что и Ладе, и маме хотелось провалиться от стыда сквозь землю за неряшливость и неаккуратность. В общем, Ладе привили любовь к порядку буквально с материнским молоком.
А с рождением Златы наступили совсем другие времена. Книги старорежимного доктора Спока предлагалось чуть ли не сжигать на Красной площади. Теперь детям следовало давать гораздо больше воли: кормить по требованию, носить привязанными к себе, как маленьких мартышек, избегать прививок и давать ребенку столько свободы, сколько он потребует. Естественно, Златина неаккуратность называлась теперь милой небрежностью, непунктуальность – женской пикантностью, а постоянно царивший в ее доме бардак гордо именовался творческим беспорядком. Надо ли говорить, что посещение квартиры сестры и вовсе не значилось в Ладином расписании. Обе предпочитали встречаться на нейтральной территории, где могли закрыть глаза на недостатки друг друга, которые каждая, естественно, считала своими достоинствами.