Такая речь пристала бы важному старому капитану, а не младшему мичману, но она позволила ему удалиться достойно. Позади возбужденно гудели голоса. Хорнблауэр поднялся на палубу, в безрадостную серость преждевременной ночи, и, чтобы согреться, решил пройтись по палубе. «Неустанный» упрямо боролся с ревущим западным ветром, из-под носа его фонтаном летели брызги, швы текли, переборки стонали. Кончался день, похожий на предыдущий. Сколько таких еще впереди?
Однако прошло несколько дней, и однообразие корабельной жизни было нарушено. Сумеречным утром хриплый крик впередсмотрящего заставил всех обратить взоры к наветренной стороне. На горизонте виднелось едва заметное пятнышко — корабль. Вахтенные бросились к брасам, и «Неустанный» лег в самый крутой бейдевинд. Капитан Пелью появился на палубе в бушлате поверх ночной рубашки и направил подзорную трубу на незнакомый корабль, десять подзорных труб уже смотрели туда же. Хорнблауэр, глядя в трубу, предназначенную для младшего вахтенного офицера, увидел, как серый прямоугольник разделился на три, а эти три стали суживаться, затем вновь увеличились и слились в один.
— Повернулся оверштаг, — сказал Пелью. — Команде класть судно на другой галс!
«Неустанный» лег на другой галс. Вахтенные матросы побежали по вантам отдавать рифы на марселях, а офицеры на палубе внимательно разглядывали натянутые паруса, просчитывая вероятность того, что бушующий штормовой ветер порвет полотно или сломает мачту. «Неустанный» накренился так, что на качающейся палубе стало трудно устоять; все, кому в данный момент нечего было делать, уцепились за леер с наветренной стороны и принялись глазеть на незнакомый корабль.
— Фок— и грот-мачты почти одинаковой высоты, — сказал Хорнблауэру лейтенант Болтон, не отнимая от глаза подзорную трубу. — Марсели белые, как пальчики у миледи. Ясное дело, мусью.
Паруса британских судов потемнели от долгой службы в любую погоду; когда французский корабль высовывал нос из гавани, пытаясь прорвать блокаду, его безупречно белые паруса выдавали его лучше всяких особенностей постройки.
— Мы его нагоняем, — сказал Хорнблауэр. Его глаза болели от долгого глядения в подзорную трубу, еще сильнее ныла державшая трубу рука, но, взволнованный погоней, он не давал им отдыха.
— Не так быстро, как хотелось бы, — вздохнул Болтон.
— К грота-брасам! — закричал в этот момент Пелью. Это было чрезвычайно важно: развернуть паруса так, чтобы держать как можно круче к ветру; сотня ярдов, выигранных у ветра, стоят мили в расстоянии между судами. Пелью посмотрел вверх на паруса, назад, на быстро исчезающую кильватерную струю, вбок на французское судно, прикинул силу ветра, оценил давление на паруса, используя свой богатый жизненный опыт, чтоб уменьшить расстояние между судами. Следующий приказ Пелью был выдвинуть пушки с наветренной стороны: это несколько уравновесило крен.