Поскольку я шел сзади него, чтобы быть поближе к такому замечательному человеку, а в руках нес свое оружие, короткое копье периодически упиралось своим острием в Фаридову задницу, придавая ему дополнительное ускорение. Видимо, в качестве благодарности за помощь при восхождении я узнал много нового и интересного о своей родословной и какими извращенными способами буду покидать этот бренный мир. В конце восхождения от души поблагодарил его за столь ценную лекцию и пообещал, что буду слезно просить атамана дать возможность испробовать хоть часть столь интересных возможностей на нем и его охраннике. Он начал заискивающе просить меня ничего не говорить атаману — дескать, он пошутил, а так я ему очень симпатичен, как и все казаки. Чем больше я все это слушал, тем меньше мне оно нравилось. Для меня было очевидным, что дедушка очень умело валяет Ваньку, делая из себя надутого индюка, искусно пряча свой истинный облик, который имеет мало общего с индюком, зато много с королевской коброй. Видя перед собой пятнадцатилетнего паренька, он даже не старался скрыть иронии в глазах, которыми он периодически упирался мне в переносицу.
Взобравшись на кручу, где стояла большая часть наших лошадей, атаман, не дав нам перевести дух, не говоря о том, чтобы перекусить, велел оседлать для Фарида и охранника двух заводных, тем более что седел мы поснимали и притащили с собой в достатке. Коней оставили на том берегу. Знатных коней оставили. На мой вопрос, почему бы нам коней не привязать к лодке — пусть с нами на тот берег плывут, — старшие товарищи доходчиво объяснили, что кони такого путешествия не выдержат. Либо умрут по дороге от переохлаждения и утонут, либо заболеют и все равно пропадут, даже если выдержат заплыв. И чтобы так мучить безвинную скотину, это нужно быть просто нелюдью, и настоящий казак лучше врагу коней оставит, чем такое с ними сотворит.
Пока пленных крепили к седлам, стягивая ноги веревкой под животом лошади, а связанные сзади руки приматывая к седлу, успел заткнуть им уши, натянуть веревки промеж зубов и завязать сзади за головой. Пусть все надо мной смеются, но береженого Бог бережет. А то прикусит от тряски язык по дороге и лишит всех нас долгожданной радости общения с достойным человеком, ради которой мы не щадили ни времени, ни сил. Да и между собой им общаться крайне вредно, поскольку дедушка Фарид уже придумал и выучил назубок все, что он нам собирается повесить на уши. И если он расскажет свою сказку второму достойному человеку, то радости от общения может и не быть. Что за радость слушать, когда тебе врут одно и то же, и не иметь возможности аргументированно возразить оппоненту?