— Откуда тебе то ведомо?
— Ахмет перед смертью признался.
— Так то он тебе зубы заговаривал, чтобы поближе к тебе подобраться.
— Так ведь и Иван Товстый про поход говорил, и Загуля был в дорогу собран, и Оттарова жена еще нам говорила, что Оттар опять в дорогу готовится, а раз в поход собирались, значит, уговор у них с татарами был.
— Да, складно все выходит, а место он тебе тоже сказал?
— Да, батьку: как от нас к Днепру ехать, ниже на кручах одинокий старый дуб стоит — там спуск к воде есть. Там татары — двое с нашей стороны на варте, остальные на левом берегу. И Иван Товстый, сдается мне, о том же месте толковал.
— Знаю я то место, сами не раз там переправу ладили, может, и не соврал Ахмет. Даст Бог, получится у нас потеха — проверить надо. Ладно, Богдан, иди к казакам и смотри не дуркуй: кабы не твои новости, имел бы ты сегодня нагаек за то, что меня позоришь. Сколько живу, такого еще не видал, какие ты сегодня на круге коленца выделывал.
Вот так, как говорит украинская народная мудрость: «За мое жито меня и побито», — думаешь, как лучше все устроить, чтобы ничто не сорвалось, перебираешь тысячи вариантов, находишь какой-то, где все концы сойтись могут, а тебе в результате — нагаек. Меняются времена, но не меняются нравы, инициатива была и будет наказуема во все времена. Ахмета тем временем уже собирались увозить, и надо было позаботиться о своей законной добыче, которую никто мне не собирался отдавать. Подойдя к возу, под неодобрительными взглядами снял с него пояс вместе с саблей и кинжалом и, прихватив его пару коней вместе со сложенным на них доспехом и оружием, направился к своему коню — разбирать и паковать добычу. Тут в круг вышел Непыйвода:
— Казаки, Иллар предложил вместе в поход сходить. Я буду его правой рукой. Можно хорошую добычу взять. Кто желает с нами, выступаем послезавтра, в воскресенье, сразу, как заутреню отстоим. С собой иметь припасу на три дня, едем в одноконь, заводных не берем. Собрать все веревки и ремни, какие найдете. Иван, пошли пять-шесть казаков по соседним хуторам — охочих кликнуть, надо собрать сабель тридцать, еще тридцать Иллар соберет. А теперь, казаки, послушаем Иллара.
— Казаки, с тяжким сердцем ехал я сегодня к вам в гости, знал: нелегкий выйдет у нас разговор. Когда твоего товарища винят, с которым ты вместе в походы ходил, спину ему прикрывал, кусок хлеба на двоих ломал, не хочет сердце верить, что изменил твой товарищ закону казацкому, что завела его кривая дорожка в самое пекло.
— И я вчера не верил, когда призвал Богдан к ответу Оттара, что выйдет Богдан с круга живым. Все здесь знают, каким бойцом был Оттар, я ему каждую третью сшибку уступал. Но еще наши пращуры называли поединок: Божий суд. И глазом не успели мы моргнуть, как не стало Оттара, и вспомнилась мне, казаки, присказка моего деда, пусть земля ему будет пухом. Не раз любил он повторять: «Если на моей стороне Бог, то кого мне бояться? А если Бог против меня, то зачем мне жить?» Забыли про то Ахмет и Оттар, и зароем мы их завтра в сырую землю. А вас прошу, казаки, не держать на нас зла и выпить с нами мировую — послезавтра нам вместе в поход идти, спины друг другу прикрывать, — если что не так, сейчас говорите, не держите. В поход с камнем за пазухой не ходят.