— Зачем?
— Чтобы понять… что угодно может скрываться за молчанием.
— Элисон, я не предал бы тебя, даже если б мог. А я не могу.
— При чем здесь «предал»? — услышать такое было обидно. — Я доверяю тебе, иначе никогда бы не поехала в Церу. Просто хочу понять, какой ты, Рэндольф.
Он повернулся. Скуластое мальчишеское лицо и взрослые, нечеловеческие глаза.
— Гораздо проще, чем тебе кажется.
— Я в этом не уверена.
— Я думал о том, что, если завтра метель продолжится, нам придется остаться здесь еще на сутки.
— Это плохо?
— Нет. Если это просто метель.
— А может быть не «просто»?
— Может. Если княгиня Иса того пожелает.
Мне снова стало холодно. Ну вот, а казалось, только-только согрелась.
— Так и не поблагодарила тебя, — голос дрожал. — И… прости, что была такой капризной свиньей последние дни. Мне просто страшно, Рэндольф. И еще я скучаю по Терри.
— Я тоже.
В отличие от Терри, он мог меня обнять.
Мы так и сидели в обнимку. Долго. Я ощущала щекой и ухом его горячее дыхание. Сильные руки на спине, запах влажных волос. И удивительное чувство поддержки, сопричастности, когда точно знаешь: что бы ни случилось, ты не одинок, и тот, кто рядом, не предаст и не бросит.
А потом что-то неуловимо изменилось. Дыхание фэйри стало глубже, руки напряглись, прижимая меня чуть крепче, чем нужно, и нечто во мне отозвалось жаркой, пьянящей дрожью по всему телу. Его пальцы скользнули по моей спине, поглаживая осторожно и нежно. Я замерла, вслушиваясь в свои ощущения. Хотелось, чтобы он не останавливался. Чтобы продолжал. Сквозь тонкую шерсть одеяла я чувствовала каждое прикосновение. Губы прижались к шее. Туда, где под кожей пульсировала жилка. Сперва робко, словно спрашивая разрешения. Я чуть откинулась в его руках, и не думая протестовать, когда он поцеловал меня еще раз, поднялся к мочке уха, лаская кожу дыханием. Внизу живота запульсировало голодное желание, откликнулось ноющим зудом в сосках. Мне захотелось скинуть одеяло, чтобы ощутить его прикосновения. И чтобы он погладил меня там, внизу…
Рэндольф отпрянул со стоном — посмотрел на меня совершенно безумным виноватым взглядом и выдохнул:
— Прости.
Разочарование было неожиданно острым. Я не хотела, чтобы он останавливался. Его близость, жар огня в очаге — только это и было сейчас правильным, единственно верным, под вой злой метели за окном.
Я сама скинула одеяло, прильнула к Рэндольфу и шепнула почти беззвучно «Да!».
Я хотела этого.
Он подарил мне еще один безумный взгляд, словно преодолевая сопротивление, склонился над моим лицом и впился в губы.
Я не знала, что нужно делать, но это вдруг оказалось неважным. Между нами не было преград в виде одежды или пустых, ненужных слов. Были только обжигающе-пьянящие поцелуи, блики огня на коже, летопись шрамов под пальцами. То робкие, то дерзкие касания, на которые мое тело отзывалось сотнями новых, неведомых и восхитительных ощущений. Чужая и своя нагота, как разделенная тайна. Прикосновения сильных рук и жар желания, огнем растекшийся по коже.