Иса пристально взглянула на брата, потом на меня.
— Иди к своей девочке, Элвин.
Умница ведь! Восхитительная умница!
— Спасибо.
Даже не помню, когда последний раз в Рондомионе была такая буря. Мело так, что я дважды чуть не заблудился, следуя знакомым, тысячи раз хоженным маршрутом. Уже в деннике Гейл попытался укусить меня, получил тычок в морду и обиженно заржал, высказывая все, что думает о хозяевах, гоняющих лошадей по такой непогоде.
Дом встретил теплом и запахом выпечки. Я скинул облепленный липким снегом плащ, стянул сапоги и прошел, оставляя мокрые следы на паркете. Хотелось переодеться, развалиться в кресле у камина, выпить теплого глинтвейна…
Еще хотелось увидеть Франческу, но при мысли о ней накатывала совсем не свойственная мне робость.
Гриски знают, как теперь разговаривать с сеньоритой.
Вчера любые мои слова и любые действия вызывали у нее только неприятие и страх. И, сожри меня Черная, видеть отвращение на ее лице было больно.
Поэтому я направился не наверх, а в гостиную. И конечно, по паскудному закону бытия Франческа находилась именно там.
Она любовалась на портрет. А я любовался ею, захваченный болезненным ощущением утраченного счастья. Совсем недавно, пару недель назад можно было подойти, обнять ее сзади, коснуться губами виска, поймать полный любви и нежности взгляд и почувствовать, как она прижимается в ответ.
Портрет над камином висел молчаливым свидетелем прошлого, подтверждая: было, не привиделось.
— Ненавижу позировать, но ты захотела его в подарок на день рождения, — мягко сказал я.
Она вздрогнула всем телом, как воровка, застигнутая на месте преступления. Медленно обернулась, скорчила неприязненную гримасу.
— Ты вернулся?
— Как видите, сеньорита. Все хорошо?
Да, вопрос, наверное, прозвучал глупо. Но я всего-то хотел спросить не случилось ли чего в мое отсутствие.
— Хорошо?! — полным желчи голосом переспросила она. — Нет, все совсем не хорошо! Потому что я одна, в чужом городе, далеко от родных и меня убеждают, что я жена человека, которого ненавижу!
Я вытерпел это. И даже попробовал улыбнуться в ответ:
— Когда ты так излагаешь, звучит и правда не очень.
— Не очень?! — ее губы скривились так, будто она вот-вот заплачет. — НЕ ОЧЕНЬ?!
Проклятье! Ну вот как с ней общаться?!
Она зажмурилась, словно отгоняя слезы. А потом выпрямилась и гордо откинула назад голову. Я хорошо помнил эту позу и эту маску неприступной стальной леди. «Я — Франческа Рино — вызываю вас на бой!»
Никогда не любил сталкиваться с этой стороной личности сеньориты. Тяжело сдержаться и не принять отчаянный вызов, но принимать его нельзя. Мы оба понимали, к чему ведут такие сражения.