…Но мне нравилось наблюдать, как она включает некоронованную королеву с другими. Как искусно и умело гнет людей и обстоятельства сообразно своей воле и желаниям.
— Ты сказал, что я свободна, — прозвучал ее холодный голос. — Тогда я хочу вернуться в Рино, к отцу.
Наверное, я это заслужил. Когда-то давно сеньорита так и не предъявила счета. Зато теперь придется заплатить по полной.
— К брату, — поправил я.
Она нахмурилась:
— К брату?
— Твой отец умер. Риккардо уже пять лет как правитель вольного герцогства Рино, — я вздохнул. — Возможно, навестить его — хороший выход. Нужно время… Риккардо будет рад тебя видеть, Фран. И он, и Габриэла.
— Кто?!
— Его жена, Габриэла Альварес. Камилла и Алессандро тоже, наверное, соскучились по тете.
Она поникла, и я обозвал себя бессердечным ослом. Не стоило так вываливать на нее все сразу.
Парадоксально, но меня за ту сделку Франческа простила. А отца при жизни так и не смогла. Она не виделась с ним ни разу за эти годы. И на похоронах стояла прямо — гордая и равнодушная…
…а потом вечером плакала в моих объятиях. Плакала и говорила, говорила, выплескивая накопившуюся за годы обиду.
Я снова вздохнул и подошел к ней. Поддержать, если она позволит.
— Фран, прошло двадцать лет. Многое изменилось…
— Ты украл мою жизнь! — выкрикнула она звенящим от слез голосом. — Ненавижу тебя!
И выбежала из комнаты.
Элисон
Я проснулась от запаха еды. Прямо передо мной на огне бурлил котелок, распространяя по комнате божественный аромат. Над ним с ложкой в руке сидел фэйри, помешивал и следил, чтобы варево не убежало.
— Доброе утро!
Я буркнула что-то неопределенное в ответ. При виде Рэндольфа неожиданно накатило смущение. Вчера, в темноте, после лютой метели, все казалось таким естественным и правильным, а сегодня я не знала, как себя вести.
То есть я по-прежнему ни о чем не жалела. И с удовольствием повторила бы, хотя низ живота слегка побаливал. Но вести себя как ни в чем не бывало не получалось, хоть тресни.
— Ты голодная?
— Немного.
На самом деле я была жутко голодной. Кажется, коня готова съесть. Сырым. Но мужчинам нравятся воздушные и нежные девушки-птички, которые питаются светом и музыкой. А я хотела нравиться Рэндольфу. Так что делала вид, будто совсем не интересуюсь содержимым котелка. И Рэндольфом тоже не интересуюсь.
Он попробовал получившееся варево, одобрительно кивнул «Готово», и на следующие пятнадцать минут для меня перестало существовать что-либо, кроме миски со щербатыми краями, до краев наполненной кашей. Будь моя воля, я бы в нее целиком залезла. Расправившись с порцией, я затосковала. Хотелось вылизать тарелку, но останавливало присутствие фэйри. Маменька всегда очень ругалась, когда замечала меня за этим занятием, и говорила, что делать так — страшное плебейство и бескультурье.