Вид, открывшийся с вершины холма, заставил сердце забиться чаще. Внизу, не более чем в паре миль от подножия, чернели силуэты домов и курился легкий дымок. Там были люди, а значит, тепло и горячая еда. Под слоем снега угадывалась еле заметная тропа, ведущая в сторону поселения. Я в голос возблагодарила богов, подхватила переметную сумку и заковыляла вниз.
Юнона
Умница Марта заболела. Новая горничная, которую экономка прислала на замену, оказалась полной неумехой. Юнона ждала, стиснув зубы, пока медлительная девка путалась в шнуровке и крючках, распуская лиф.
Пейзанка.
Нет, горничная была причесана и одета по всем правилам. И даже пахло от нее мылом и дешевой сиреневой водой. Запах резковатый и вульгарный, в самый раз для черни, но все лучше, чем немытым телом. Юнона чуть скривилась. Марте она давно подарила флакон надоевших духов и приучила правильно пользоваться, не выливая на себя половину зараз. Но тратить время и нервы на случайную девку не было смысла.
Крестьянское происхождение выдавало не лицо — оно было в меру свежим, в меру хорошеньким и не слишком загорелым. От форменного платья горничной тоже не пахло скотиной. И все же ясно — пейзанка. Достаточно поглядеть, как ходит, чуть вразвалку, как приоткрывает глупо рот. Не вчера, но пару месяцев назад, не больше, сгребала навоз и гоняла коров.
Кто взял ее в горничные? В приличный дом?!
Девка потянулась к волосам, но Юнона решительно отвела ее руки.
— Иди! — приказала она, запахивая пеньюар. — Дальше я сама.
Доверять неумытой деревенщине прическу или показывать свой талант в области магии она не собиралась.
— Но ле-е-еди…
— Иди, — повторила Юнона, сдерживая раздражение.
Завтра она поговорит с фрау Готтер о ее манере подбора прислуги.
Горничная сделала неуклюжий книксен. На овечьем лице застыло испуганное выражение.
Юнона медленно опустилась в кресло возле трюмо. Провела рукой по лицу, снимая иллюзию, взглянула в серебро радужки.
Неужели она могла вырасти такой же? Блеющей девкой, считающей за высшее счастье прислуживать богатой даме?
Несбывшееся глянуло из разлитого в серебре обсидиана сотней вероятностей — приди, возьми, выбери.
Джанис как-то сравнил ясновидца с человеком, который постоянно стоит на развилке. Видит сотни сотен расходящихся путей и вариантов, теряя себя настоящего в непрожитом прошлом и возможном грядущем.
«Да ты поэт!» — рассмеялся тогда Элвин. А Юнона промолчала и отвернулась.
Ее самый умный и самый опасный брат, чью суть она видела, как тончайшее и сложнейшее плетение бритвенно-острых нитей — бесконечно сложная вязь паутины, в которой толстые нити мотиваций уходят куда-то за пределы простых и понятных человеческих ценностей, — был прав.