Страх ожег точно кнут. Где-то впереди распахнула объятия пропасть, и из нее, ухмыляясь, глянуло нечто, знакомое по ночным кошмарам. Я отпрянула, оборвала ноту. Флейта протестующе взвизгнула и умолкла.
Сколько прошло времени? Судя по солнцу, несколько часов. И разве здесь была такая толпа? Мой взгляд испуганно перебегал с одного лица на другое. Ремесленники, горожане, стражники. При виде последних проснулся страх, знакомый любому бродяге.
— Что же ты замолчала, девочка? — сказала мне толстая торговка в переднике, испачканном рыбной чешуей.
— Простите, — я перевела взгляд вниз. Дно шляпы покрывал толстый слой монет. Я упала на колени, сгребая добычу. Толпа недовольно зашумела, требуя, чтобы я продолжала.
— Простите, — со слезами на глазах повторила я. — Не могу больше. Завтра. Пожалуйста!
Торопливо собирать деньги под взглядами горожан было неловко. Толпа расходилась неохотно, а меня била дрожь. Желание продолжить игру мешалось со страхом, на дороге к бесконечно дорогому и важному поджидало чудовище. Казалось, я чувствую затылком его жаркое дыхание.
Оно пахло дурманными травами и кровью.
* * *
В переулке меня ждали.
Я сразу поняла, что двое оборванных бродяг с недобрыми лицами и скрюченный калека, опиравшийся на костыль, не просто так отдыхают и наслаждаются видом на выгребную яму. Развернувшись, помчалась обратно, к выходу, но там уже стоял третий громила, поигрывая короткой дубинкой.
Попалась.
— Куда собралась, подруга? — спросил он сиплым голосом.
— На площадь, — жалобно проблеяла я. — Пустите.
Неспешно подошла остальная троица.
— Успеешь, — хмыкнул бандит и дернул меня за руку, отбрасывая в сторону.
От удара о стену перехватило дыхание. А бродяга навис надо мной. Его ладонь сомкнулась на плече, не давая уйти от расправы.
— А ты ничего, — он осклабился. — Милашка.
— Что вам от меня надо?!
— Джонни хочет сказать, что нехорошо обирать чужие места и уходить, не поделившись, — вступил в игру калека. Он опирался на костыль и, повернув голову набок, рассматривал, как громила запугивает меня. Судя по выражению лица, это зрелище ему нравилось. — Так что делись.
— Слышала, что Костыль сказал?! — изо рта громилы-Джонни пахнуло горелым луком. — Делиться надо, шлюшка.
— Сколько? — обреченно спросила я.
— Что значит «сколько»? — делано удивился калека. — Все давай. Должна же ты отблагодарить нас за науку.
— Слышь, Костыль, — Джонни облизнулся. — Может, того… возьмем девку к себе? Пусть благодарит как надо. Чтобы от души, значится.
Я прикрыла глаза, чувствуя, как подступает дурнота — первый признак приближающегося приступа. Почему я так никчемна, что не могу даже начать нищенствовать, чтобы не попасть в беду?