Глава 18. Цена беспечности
Элисон
— Проще тогда вернуться в Сэнтшим. Там тебя хотя бы защищает положение семьи.
— Ну уж нет! В Гринберри Манор я не вернусь!
Мы спорили второй день. В жизни не встречала никого упертее Рэндольфа! Он не повышал голос, не злился, просто в ответ на все мои выкрики повторял свои аргументы. Очень занудно и очень спокойно. Раз за разом.
— Артисты на виду, это их работа. Если я нашел тебя, то Блудсворд, у которого гораздо больше возможностей, тем более сделает это.
Вечером того же дня, когда фэйри появился в нашем лагере, он завел разговор об отъезде в Церу. Поначалу я подняла его на смех. Потом возмутилась. Потом испугалась, что мне придется оставить гистрионов. Потом поняла, что он прав. Мы были слишком приметными, а у Блудсворда слишком много возможностей для поисков. Чудо еще, что Рэндольф нашел меня раньше.
— Мы справимся с ним, — сказала я с интонациями балованного ребенка. — Ты не видел, как Тильда кидает ножи.
— Ты говорила, что не хочешь, чтобы кто-то умирал за тебя.
Я открыла рот и не нашла слов, чтобы возразить. Фэйри был прав. Во всем. Я — шкатулка Пандоры, а платить ворохом неприятностей за все добро, что сделали мне гистрионы, будет подло.
Последний женский аргумент — слезы. Проверено, на Рэндольфа не действует. Он расстраивается вместе со мной, но решения не меняет.
— Я не хочу уезжать. Не хочу в Церу, — жалобно прохлюпала я в носовой платок, который он мне дал. — Они моя семья! Что мне теперь, всю жизнь от горбатой гадины прятаться?
Фэйри вздохнул:
— Это зависит от тебя.
— Что значит «зависит от меня»?
— Пока ты боишься и бежишь от себя, будешь бегать и от него.
— А понятнее нельзя?
— Нет.
Я витиевато выругалась выражением, подслушанным у Паоло. Рэндольф не стал читать нотаций или говорить, что леди не подобает так выражаться.
— Можно еще хотя бы несколько дней, — умоляюще протянула я, глядя на него глазами побитой собаки. — Чтобы нормально попрощаться. Пожалуйста!
Он снова вздохнул:
— Хорошо. Но это небезопасно.
* * *
Судьба была безжалостнее Рэндольфа. Она не пожелала дать мне эти несколько дней. Ранним утром, выбравшись из палатки, чтобы приготовить завтрак на всех, я столкнулась с двумя незнакомцами самого жуликоватого вида. Один был обряжен в сильно ношенный бархатный камзол, из-под которого выглядывали простецкие домотканые штаны. Куртка второго была новее, но куда скромнее, однако, панталоны тон в тон повторяли расцветку видавшего виды бархатного сокровища на первом. Мне сразу представилось, как они раздевают покойника и разыгрывают в кости его одежду.