Я оторвалась от флейты, догадываясь, что будет дальше.
— Рэндольф, это ты делаешь? Это твоя музыка?
— Чейнадх — это я, Элисон. В нем часть моей души.
— Ох… — я изумленно замолчала, не зная, как реагировать на такое признание. Прижалась к флейте щекой. — Значит, мне не мерещилось, что все это время ты был рядом! А ты можешь сыграть?
— Лучше не надо.
Я не стала настаивать, все еще огорошенная полученным признанием.
— Как же так получилось? Ты специально это сделал?
— Можно сказать и так, — его голос был задумчив. — Это случилось давно, когда я только начинал служить князю Церы. Я был горд, впечатлителен и несдержан на язык. Князь потратил много сил, чтобы научить меня молчанию, бесстрастности и покорности. Тогда все несказанные слова обрели свое убежище здесь, — его пальцы легли на флейту поверх моих. — Я редко играю. Слишком много сожалений рождается каждый раз, когда беру чейнадх в руки.
Я возмущенно зашипела. Рэндольф всегда отзывался о своем князе без особой приязни, но с неизменным уважением, и мне казалось, что тот неплохой правитель. Нынешняя откровенность фэйри вызывала жгучее негодование.
— Как ты мог служить ему после такого?
— Он мой князь. Я дал клятву.
— Почему ты вообще оказался в услужении у князя Церы? И разве нельзя было вернуться домой?
Рэндольф вздохнул:
— Мне было немногим более двенадцати лет, когда случился выброс инферно. Мы с Террансом оказались в эпицентре. Он лишился тела. Я… меня закинуло в Церу. В Церу двумястами годами ранее. Я был ничего толком не умевшим самонадеянным мальчишкой с амбициями будущего главы клана. И в одночасье стал никем. Даже не изгнанником. Просто никем, для которого нигде не существовало места. Князь Церы принял меня, хотя мог бы зарезать, и никто не сказал бы в его адрес дурного слова. Но он увидел в куске сырого железа заготовку для будущего клинка и отдал приблудыша на воспитание мастеру Мечей, чтобы тот продолжил образование, которое я начал получать на родине. Так я стал клинком правителя Церы. Мой долг перед ним давал князю право делать то, что он делал.
— А что он делал?
— Тебе не нужно знать подробностей.
— Ты даже не представляешь, как ужасно это звучит, — прошептала я, прижимаясь к фэйри. — Я уже его ненавижу.
— Зря. Князь жесток и безжалостен, но справедлив. Его уроки сделали меня таким, какой я есть. И он никогда не заставлял меня идти против моей чести.
Да уж, хороша характеристика. Я подумала, что знаю, почему шрамы на спине Рэндольфа больше походили на отметины от кнута, чем от меча или шпаги.
— Прости, что играла без спросу. Я не знала. Мне никто не объяснил.