Впрочем, не взирая на поздний визит, он вполне доброжелательно выдал сандалии (калиги, лат. c?l?gae — «сапоги»). Сразу сказал, что, мол, поножей нет. Подержав в руках кольчугу и уловив не добрый взгляд Антониуса, расщедрился на панцирь, шлем центуриона с красным поперечным гребнем.
Кинув взгляд на гладиус, висевший на моем ремне, пошел к стойке с пилами, но его остановил Антониус, сказав, что у меня есть конь. Я, было, обрадовался такой «справедливости» в армии Этрурии, но надежда, что и щит таскать не придется, не сбылась. Огромный, около полтора метра высотой, с железными полосами по краям и умбоном щит (скутум) оказался ожидаемо тяжелым. Его вес приблизительно был равен весу доспеха. От перспективы таскать около двадцати килограммов на себе и в руках весь день, да еще как-то сражаться, стало грустно.
Только я смирился с обладанием полученным имуществом, как Секстиус притащил пояс с кинжалом и фартуком. Еще килограмма три!
А в заключение меня проинформировали, что стоимость полученного будет вычтена из жалования.
Я поблагодарил Секстиуса за потраченное время и пожелал ему спокойной ночи. Тот как-то странно взглянул на меня и пробурчал: «Глупый мальчик. Где это видано, что бы безусые юнцы становились центурионами, да еще высшего ранга!», — я все хорошо расслышал, тыловик уже четче добавил, — «Береги себя центурион».
Антониус приложив палец к губам, легкой кошачьей походкой направился к ближайшему бараку, что мне, нагруженному, было не по силам. Но я старался. Правда, в такой скрытности необходимости не было, из барака доносился богатырский храп.
У входа, чуть в стороне барак имел пристройку, больше похожую на собачью конуру, не более трех квадратных метров. Центурион вошел туда первый. Погремев там немного, зажег светильник и довольный собой сказал:
— Располагайся, мне пора.
— Спасибо, — пробормотал я в ответ и ввалился в конуру, гордо именуемую офицерскими апартаментами. Чудом, не вступив в таз с водой, я сбросил поклажу на деревянный топчан и осмотрелся. Несколько крюков на стене, на них я сразу же пристроил доспехи и оружие, топчан и маленький стол. Под ним сундук.
Я посмотрел на сумки и решил взглянуть, что в них.
Кроме отобранного у галлов плаща из сумок я извлек штаны и рубаху, тогу, полоски ткани, используемы в качестве нижнего белья, бронзовый кубок, фляги с вином и водой, головку сыра и каравай хлеба. Сразу же почувствовал жажду и голод.
Утолив и то и другое, решил заглянуть в кошелек, подаренный Спуринией. Я не знал, что тут, сколько стоит, но решил, что десяток золотых и тридцать серебряных монет достаточная сума для того, что бы хоть питаться лучше, чем поужинал.