Понтий не успел перевести его речь. Взгляды присутствующих обратились на меня, и когда Пирр закончил, поднялся невероятный шум: «Сэ эфхаристо!», — кричали люди, поднимая кубки. То же самое произнес и Пирр, приветствуя меня. Наконец, Понтий снизошел объяснить, что все они благодарят меня. Я поднялся, слегка поклонился и с удовольствием осушил свою чашу.
Вскоре к нам присоединились Вудель, Бритомарий, Сервий и еще два десятка воинов достойных такого общества, которых в свою очередь они пригласили по своей инициативе. Нахмуренный Бритомарий не долго оставался таким. После парочки выпитых кубков он веселился, как и все. А я подсев поближе к Понтию, решил не упускать время и учить язык Пирра.
И надо заметить, что язык греков мне не показался сложным: Господин — кирие, пить — пино, хлеб — псоми, еда — фагито, резать — ково, соль — алати. Понтий называл греческие названия всего, что обращало на себя мое внимание.
Пирр в очередной раз поднялся и крикнул: «Сига!». Понтий шепнул мне: «Тихо! Царь требует тишины». «Ксипнистэ мэ!» — Потребовал царь Эпира и сел, ожидая чего-то от присутствующих (Пирр сказал: «Разбудите меня!»). Я ожидал от Понтия перевода, но требование Пирра, похоже, его самого заинтриговало. В глазах Понтия засветился интерес и я понял, что юноше сейчас не до меня.
Наблюдая за Пирром и Понтием, я не сразу заметил прекрасную девушку, чье появление вызвало бурю аплодисментов. Босая, одетая только в короткую тунику, юная нимфа подобрала ее края, чтобы взобраться на стол, обнажив при этом самое сокровенное. Поднеся флейту к губам, покачивая бедрами в такт незатейливой мелодии, она направилась к нам, сопровождаемая жадными взглядами подвыпивших сотрапезников.
Остановившись напротив Пирра, она прогнулась, позволив нам увидеть розовые лепестки, выступающие за короткие кудряшки черным треугольником обозначившие ее лоно. Пирр резко выплеснул содержимое из своей чаши, облив влагалище гетеры. От неожиданности, я вздрогнул, и слава Богам, что публика, увлеченно наблюдающая за процессом, не обратила на меня внимания. Девушка повернулась к гостям и показала края туники, оставшиеся чистыми. Гости рукоплескали самодовольно скалящемуся Пирру.
Девушка снова заиграла, выгибаясь в дугу теперь напротив меня. Конечно же, я не смог выплеснуть содержимое своей чаши так точно, как это сделал Пирр. Хоть и очень старался. Мое движение не получилось столь стремительным и по большей мере вино пролилось на внутреннюю сторону бедра девушки. Тем не менее, туника осталась незапятнанной, и гости наградили аплодисментами и меня.