Коротышка — толстяк едва увидел меня, закричал: «Центурион! Не проходи мимо! Ты найдешь тут лучшую в Этрурии еду!», — я подошел к прилавку, агитатор перешел на шепот, — «Если молодой центурион желает рабыню, могу предложить комнату».
— Я хочу смыть пот и пыль, а потом поесть в комнате и не это, — я указал на содержимое чанов, а мясо и подай лучшее вино. — В какую цену может обойтись такое удовольствие, я понятия не имел, но положил на прилавок серебряную монету и грозно добавил, — Быстро!
Корчмарь спрятался за прилавком, мне только и осталось, что снять шлем и взъерошить мокрые от пота волосы. Волосатая лапа коротышки, вынырнув из под прилавка загребла монету.
Спустя мгновение показался довольный хозяин. Он дал мне увесистый мешок со сдачей, наверное, медной (за 1 серебряную монету в Этрурии перед римским владычеством давали приблизительно 120 единиц в меди) и пригласил во двор.
Чрезвычайно обрадованный ценой за предстоящее удовольствие, я воспользовался приглашением и, обойдя здание, оказался во внутреннем дворике.
Там без лишних разговоров попал в умелые руки дородной тетки. Она так ловко сняла с меня доспехи, а за ними и набедренную повязку, что протестовать стало неуместным. Присев на лавку, стал снимать калиги сам.
Чувствую, что-то прохладное растекается по моей спине и рукам. Попробовал пальцем, вроде оливковое масло.
Тетка оказалась немой, но очень сильной и настойчивой. Натерев меня маслом, уложила на лавку и стала разминать плечи и руки, потом спину и ноги. Мне понравилось так, что от приступа раcслабона потянуло в сон.
После массажа еще пол часа немая деревянной палочкой соскребала с меня масло и грязь. Потом пришел черед натирания каким-то мыльным раствором из миски (Лат. sapo — мыло, произошло от названия горы Сапо в древнем Риме, где совершались жертвоприношения богам. Животный жир, выделяющийся при сжигании жертвы, скапливался и смешивался с древесной золой костра. Полученная масса смывалась дождем в глинистый грунт берега реки Тибр, где жители стирали белье. Наблюдательность человека не упустила того факта, что благодаря этой смеси одежда отстирывалась гораздо легче). Мыло пахло розами и жасмином.
Смыв с меня пену, рабыня подала чистую повязку и принялась за стирку моей рубахи и штанов. Намотав на себя римские труселя, решил отблагодарить тетку за старания медяком.
Та монетку приняла с улыбкой и, спрятав за щеку, продолжила стирку.
Надев калиги, я решил спрятаться куда-нибудь от палящего солнца. Тут появился хозяин и пригласил войти в дом.
Маленькая комнатка, где мне накрыли столик, располагалась сразу за кухней, выходившей на улицу. Где спал сам хозяин и его рабы я так и не понял.