«О такой ли жизни я мечтал? Конечно, нет», — улыбнувшись, желаю себе спокойной ночи.
Просыпаюсь, услышав скрип половых досок. Гвенвилл, змейкой юркнув под одеяло из овчины, прижимается ко мне словно… Нет, не может быть!
Я целую ее. Она не противится. Чувствую волны нежности, накатывающиеся от живота к сердцу, и отдаю ей свои чувства, получая неописуемое наслаждение.
Переживая страсть, впиваюсь в ее губы, после, бережно, словно цветок, целую грудь и руки.
Гвенвилл постанывает, лаская мой слух лучшими в мире звуками. Время от времени, она покусывает мое плечо, прижимая к себе, останавливает меня на мгновение, затем снова отпускает на волю чувства и свои, и мои.
Снова, как и в первую ночь, Гвенвилл уснула на моей груди. Я, перебирая пальцами густые пряди, поглаживаю голову Гвенвилл, вспоминаю строки Омара Хаяма:
Дай коснуться, любимая, прядей густых,
Эта явь мне милей сновидений любых…
Твои кудри сравню только с сердцем влюбленным,
Так нежны и так трепетны локоны их!
«О такой ли жизни я мечтал? Несколько часов назад, полагал, что нет, а сейчас все изменилось. Я люблю прекрасную женщину. И она любит меня, наверное.
Спуриния — хороша, но то был брак по расчету и с ее стороны и со стороны старого сенатора, отчаявшегося выдать дочь замуж. А мне просто деваться некуда было с «подводной лодки».
Сейчас — все иначе! Хотя, если откроется причина гибели Адальгари, счастье может оказаться мимолетным. Может, все рассказать Гвенвилл. Только что — все? Уподобиться булгаковскому Ване, просившего у милиции предоставить ему пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного профессора и говорящего кота. Кто ему поверил? Даже Гвенвилл не поверит, что только мой страх убил ее брата и компаньонов. Оставлю, пожалуй, все как есть. Богам виднее, что будет».
С утра Гвенвилл, собираясь в дорогу, носится по дому так, что мне захотелось бросить привычное: «Не на поезд! Не опоздаем», — останавливаю ее, поймав за руку. Рассказываю анекдот:
— Биганна, твой Конал носится по деревне как молния.
— Что, так быстро?
— Нет, зигзагами.
Она сразу не понимает, морщит лобик, покусывает прядь. Словно солнышко вышло из-за тучи: ее лицо проясняется — дом наполнился звонким смехом.
Я довольный собой, подмигиваю, а она в ответ говорит: «Молния, молния — но стрелы не бывают кривыми. Ха! А молнии, бывают! Какие же они тогда стрелы?», — до меня доходит, что именно вызвало ее смех — стрелы Громовержца! Становится немножко грустно. Ну да ладно — оказывается, что юмор в этом мире может быть другим.
Среди жителей деревни охотников повоевать собралось человек двадцать. Все верхом, но без брони, да и меч я заметил лишь у одного. Остальные вооружились луками, топорами, копьями и дротиками.