– Само собой. Я немедленно доложу начальству о результатах наших переговоров.
Командир «Херсонеса» знал, что в Бискайском заливе его ждёт шторм. В это время года такое – обычнейшее дело. Но не это было его главной головой болью. Первейшим фактором беспокойства являлось присутствие на борту его императорского высочества, пусть даже без большой свиты (та отправилась в Берлин сухим путём). Вторым и ничуть не более приятным: возможные каверзы от кораблей бывших противников, о которых Семаков неустанно твердил перед походом.
Однако же черноморские проливы и Мраморное море были пройдены быстро и без малейших препятствий со стороны османского флота. Мало того, и в Средиземном море никаких оснований для беспокойства не возникло. Правда, российскому отряду повстречался корабль под австрийским флагом, но он даже не попытался приблизиться, а вместо этого отдал приветствие по всем правилам военно-морской вежливости. Разумеется, никто из российских моряков не возражал.
Надобно заметить, Александр Николаевич (именно так он предложил себя называть из уважения к традициям Российского флота) втайне от окружающих не любил болтанку. Проявление морской болезни он полагал недостойным для наследника престола Российской империи. По сей причине он не без волнения ждал выхода в Бискайский залив, зная по рассказам знакомых адмиралов, что там сильный шторм есть вещь обычнейшая. Каково же было его изумление, когда Руднев, нёсший вахту, достал из кармана серебряную пластинку с большим голубым камнем в центре, что-то такое на ней нажал – и вокруг корабля появилось пятно с полностью отсутствующим волнением. «Херсонес» трясся под порывами сильнейшего ветра, но волнам был недоступен. Хотя брызгами на мостике окатывало щедро. Чувства наследника были вполне понятны, ибо в своё время ему не продемонстрировали действие «Гладкой воды» (просто забыли это сделать).
– Иван Григорьевич, ведь это истинное чудо! – восхитился вслух цесаревич, имея в виду собственные удобства.
– Такой же механизм Владимир Николаевич в своё время приобрёл для применения на «Морском драконе». Всё же точность гранатомёта страдает от качки, а при сотне тонн водоизмещения она сказывается особенно.
Цесаревич решил блеснуть эрудицией:
– Иван Григорьевич, согласитесь, что качка сама себе весьма действует на состояние корабля; расшатывает крепления, я имею в виду, также ослабляет швы.
– Да, Александр Николаевич, вы правы применительно к кораблям с деревянным набором и такой же обшивкой, в этом смысле «Морской дракон» как бы не покрепче «Херсонеса» будет. Однако обязан предупредить: шторм вынудит нас потерять часов пять, а то и шесть. Вы сами видите, я вынужден держать курс носом к ветру.