- Вы ведь, кажется, москвич? - продолжал редактор, когда Калинович сел.
- Да... Но, впрочем, последнее время я жил в провинции, - отвечал Калинович.
- В провинции? - повторил редактор, уставляя на него свои маленькие глаза.
- В провинции, - повторил Калинович, - и, приехав сюда, - прибавил он несколько официальным тоном, - я поставил себе долгом явиться к вам и поблагодарить, что вы в вашем журнале дали место моему маленькому труду.
- О, помилуйте! Это наша обязанность, - подхватил редактор, быстро опуская на ковер глаза, и потом, как бы желая переменить предмет разговора, спросил: - Вы ведь, однако, через Москву ехали?
- Через Москву.
- По железной?
- По железной.
- И скажите, хорошо? - продолжал редактор.
- Хорошо-с, - отвечал Калинович, начинавший уже несколько удивляться тому, что неужели с ним не находят разговора поумней.
Редактор между тем выпустил длинную струю дыма от куримой им сигары и, с гораздо более почтительным выражением, обратился к господину, названному Белавиным.
- Это очень важный теперь вопрос, - начал он несколько глубокомысленным тоном, - свяжет ли железная дорога эти два города, каким это образом и в чем именно это произойдет?
В ответ на это Белавин закрыл первоначально глаза, и что-то вроде насмешливой улыбки промелькнуло у него на губах.
- Не думаю, чтоб много, - произнес он, - первое что, вероятно, будут в Москве дрова еще дороже, а в Петербурге, может быть, ягоды дешевле.
- Ну, нет; это что ж! Одна эта быстрота при торговых сношениях... наконец, обмен идей.
- Каких? - спросил Белавин, опять зажимая глаза и самым равнодушнейшим тоном.
Редактор на это потупился и ничего не отвечал.
"С какой только важностью и о каком вздоре рассуждают эти два господина!" - подумал Калинович с досадой в душе.
- Холодно, говорят, в вагоне ногам? - обратился к нему редактор.
- Я не чувствовал этого, - отрывисто отвечал Калинович.
- Нет? - спросил редактор.
- Нет, - повторил Калинович таким уж насмешливым тоном, что молодой человек, занимавшийся газетой, посмотрел на него с удивлением.
Редактор опять пустил длинную струю дыма и обратился к Белавину:
- Мы давеча говорили об этом господине... Что вам угодно, а он непрочен.
Белавин придал лицу своему серьезное выражение, которым как бы говорил, что он совершенно с этим не согласен.
- Возьмите вы, - продолжал редактор, одушевляясь и, видимо, желая убедить, - больше полустолетия этот народ проводит перед вами не историю, а разыгрывает какие-то исторические представления.
Белавин слушал.
- Господствует учение энциклопедистов... подкопаны все основания общественные, государственные, религиозные... затем кровь... безурядица. Что можно было из этого предвидеть?.. Одно, что народ дожил до нравственного и материального разложения; значит, баста!.. Делу конец!.. Ничуть не бывало, возрождается, как феникс, и выскакивает в Наполеоне Первом. Это черт знает что такое!