– Фелиси-и-ити, – протянул Адам, накрывая мои груди ладонями и рывком сдвигая с них чашечки белья. – Красивая, умная… послушная. Моя… Я хочу тебя вот так. Страстно, долго, резко, лишь немного сдвинув белье… Знаешь, как меня заводит эта картина? Ты в моих руках, стонешь от наслаждения, а тело прикрывают лишь тонкая ткань белья, которое, разумеется, ни капли не мешает мне тебя брать.
– Адам, – тихо ахнула я, пытаясь повернуться к нему. – Окна же… видно!
– Кому? – Он рывком прижался бедрами к попке, вдавливая в край стола. Страстно, жестко… до тихого всхлипа, вырвавшегося из моей груди, до дрожи, до зарождающегося пламени между ног. – Никому не видно, чем я тут занимаюсь со своей маленькой скромницей. Фел, неужели ты и правда думала, что люди любят друг друга исключительно в спальне?
– И вечером, – задыхаясь, подтвердила я.
– Фе-е-ел… – Горячее дыхание мужчины прошлось по плечам, и он поцелуями спускался все ниже по позвоночнику, оставляя огненные следы после каждого влажного прикосновения. – Я дико тебя хочу… трахнуть. Именно трахнуть, маленькая. Разложить на этом самом столе и иметь, пока ты не устанешь стонать, почти теряя сознание от наслаждения. Знаешь, как я буду это делать?
Он ущипнул сосок, и я тихо вскрикнула, выгибаясь под телом Адама, за что заслужила укус и строгое:
– Лежи смирно, детка. Сейчас все будет так, как я хочу… С чего бы начать? – рука вновь стиснула грудь, а после отпустила и скользнула по ребрам ниже, чтобы начать неторопливо задирать юбку. – Мне всегда нравилась твоя одежда, Фелисити. Она позволяла вволю фантазировать о том, что от желанного тела меня отделяет всего лишь тонкая ткань юбки, которую можно в любой момент задрать, а тебя наклонить… вот как сейчас… стянуть с тебя трусики… Ты чувствуешь? Тоже как сейчас, моя хорошая. И погладить между ножек. В моих мыслях, в моих мечтах ты всегда была уже влажная, детка. Как сейчас…
Развратные, пошлые слова заставляли сходить с ума, а прикосновения вышибали из головы остатки разума, и все, что я могла – тихо вздыхать и вздрагивать от его касаний. Адам комментировал каждое свое действие, а я сходила с ума от дикой смеси похоти и стыда.
Он прекрасно знал, как меня трогать, с виртуозностью музыканта настраивая струны чувственности моей натуры. Умелые пальцы обвели вход в лоно, размазывая липкую влагу, и рывком вошли в тело, заставив подавиться вдохом и выгнуться на столе. Вышли, скользнув выше, безошибочно находя клитор. Адам ущипнул, погладил, обвел вокруг и вновь погрузился в тело, но уже медленно, слишком-слишком медленно.