— Понимаешь, мы ждали жену и детей Генриха. Когда обнаружилось, что Мефодий мертв, до их приезда оставался примерно час. Наверняка за это время тело не успели бы вывезти. В новостройках ведь нет телефонов, а автомат еще нужно найти. Представь себе: женщина привозит детей, чтобы показать им новую квартиру, и видит труп.
Селезнев задумчиво пожевал губами и кивнул.
— Да, хорошего мало. Но… — Он внимательно посмотрел на меня и замолчал.
— Ты хочешь спросить: почему мы не отвезли его в больницу открыто? Опять же из-за Машеньки. Нужно знать ее, чтобы понять, какая она чудесная. Сколько она от нас натерпелась — подумать страшно. Другая на ее месте давно оградила бы мужа от таких друзей или выгнала бы его взашей, а Машенька даже скандала нам ни разу не учинила. И это несмотря на наши вечные… гм… разногласия и счастливый дар попадать в разные невероятные и скверные истории. Каждую пятницу она отпускает Генриха в наш вертеп, не зная, в какую новую авантюру мы его втянем. Уже за одно это ее стоило бы причислить к лику святых. А она еще и умная, и милая, и добрая. У Машеньки только один недостаток, да и тот — прямое следствие ее достоинств. Она чересчур впечатлительна. Стоит ей услышать о какой-нибудь трагедии, она приходит в ужас. Даже если речь идет о совершенно постороннем человеке. А Мефодия Машенька знала; он даже жил у них, хотя и недолго. Не представляю, что бы с ней стало, узнай она правду. Одно можно утверждать наверняка: от квартиры Луцы отказались бы. А они уже много лет ютятся с детьми на даче, потому что в родительской квартире просто не помещаются.
Если бы мы не отвезли тело анонимно, до Машеньки рано или поздно дошли бы слухи о том, где Мефодий провел последнюю ночь. Так что у нас не было иного выхода. Кстати, ложные показания Архангельского — на моей совести. Мы попросили остальных участников вечеринки помалкивать о Мефодии. И надо же было тебе очутиться в субботу в этой больнице! Да еще развить такую кипучую деятельность и проявить такую дотошность!
Селезнев ухмыльнулся:
— Сама виновата! Если бы не твой акробатический номер, я бы тут же забыл о подброшенном трупе и уехал домой отсыпаться. Кстати, как тебе удалось превратиться в беременную вьетнамку?
— При помощи воздушного шарика, безжалостно стянутых на затылке волос и фальшивого акцента. Ну как, идальго, помог тебе мой рассказ?
— Даже очень. Во-первых, теперь я представляю себе место действия и общую обстановку, во-вторых, у меня появился подозреваемый.
— Кто?
— Не может быть, чтобы ты не догадалась.
Это прозвучало как вызов, а по моим представлениям не принять вызов — значит покрыть себя несмываемым позором. На кону стояла моя репутация особы проницательной и интеллектуально одаренной, а это вам не шутки. Я отчаянно зашевелила извилинами — чуть не посинела от натуги. Если судить по словам, а главное — по тону Селезнева, я сообщила ему некий факт, бросавший очевидное подозрение на одного из нас. Что же это за факт, черт побери?