- Слушай, ты извини… Тут у вас гостиница есть? Мне бы помыться, поспать…
- Конечно! Я не подумал, что ты устала. Пойдем.
Он подвел меня к белому, чуть облупленному трейлеру, открыл овальную дверь и кивнул внутрь.
- Это гостевое жилье. Пресная вода, немного еды, одежда… Вечером приходи на пляж. Будет клёво!
- Спасибо. - я шагнула в сумеречное, душноватое пространство.
Вода - явно переработанная из морской, тепловатая, с солоновато-серным привкусом. После душа, не одеваясь, топаю по чуть покачивающемуся полу и падаю на махровую простыню, наброшенную на диван. Еще успеваю подумать, что надо бы одеться, на случай, если кто вздумает заглянуть… И засыпаю.
Просыпаюсь в слезах. Там, во сне, я была с Сашкой. Мы занимались любовью в теплой траве, сверху были звезды, а вокруг - ни души.
Потом мы сидели у костра, я расчесывала густые, медовые Сашкины волосы и рассказывала ему о Носферрату, о грудах одежды, наваленных до потолка… Затем мелькнул красный платок...
- Всё это сон, - говорила я Сашке. Он, жуя травинку, смотрел сквозь пушистые ресницы и соглашался:
- Сон…
Сначала мне стало легко и радостно от того, что Сашка опять рядом, и ни о чем больше не надо жалеть; но потом явился волк с разодранным боком, волочащимися по траве кишками, без одного уха, в зияющей ране - желтоватая кость черепа, и откуда-то я знаю, что этот волк - Акела, и вдруг вспоминаю, прямо во сне, что ни Сашки, ни золотой лисички Марико больше нет… И тогда я начинаю плакать.
Убив Маху, я запретила себе думать. Сосредоточилась на дыхании: вдох-выдох. На ходьбе: одна нога, затем - другая. На сглатывании слюны, на потных подмышках, трении белья о кожу, шуршании гальки под ногами, бликах на воде, криках чаек, шуме ветра… Что угодно, только бы не думать. Не вспоминать, не прокручивать раз за разом навеки въевшийся в память ролик: мутные, полные боли глаза, желтая тягучая слюна из искореженной пасти и низкий, не стихающий ни на секунду вой.
Встав, плеснула в лицо воды, напилась, пошарила в небольшом шкафчике над откидным столиком, и, найдя упаковку чипсов, отправила в рот целую горсть похожих на сухое мыло хлопьев.
Не думать. Делать. И поменьше спать. Вообще не спать…
В трейлере нашлась одежда. Я выбрала широкую цветастую юбку, рубаху с ракушечным орнаментом по вороту и рукавам и сандалии на ремешках. Оделась. Рубаху поверх юбки подвязала синим пояском, причесалась пластиковой оранжевой расческой с несколькими сломанными зубцами, пальцем почистила зубы - чужую щетку, с потемневшей, разлезшейся в стороны щетиной, брать не хотелось…